Татьяна Луганцева - Сердце разбитой кометы

– Это какой же мощности должен быть взрыв, чтобы такую дуру пустить по другой орбите и чтобы нас, бедных и грешных, не накрыло? – задумался Никита.

– Рассчитать это сложно. Ведь если взрыв будет не той мощности и не той направленности, то метеорит может разнести всю Землю в клочья. Поэтому давить на меня не надо, – повторил Трофим. – Я должен собраться с мыслями и рассчитать все правильно, я не имею права на ошибку.

– Получается хоть? – Никита сунул в рот ломтик лимона.

– Процентов на восемьдесят, – серьезно ответил Трофим.

– Это много. Я тебя уважаю…

– Для такого дела должно быть сто из ста, и ни процентом меньше.

– И когда эти оставшиеся двадцать сложатся у тебя в голове?

– Да не складываются у меня пока эти двадцать процентов! – взорвался Трофим. – Совсем не складываются, но я стараюсь, работаю, я все сделаю. Нужен какой-то толчок, пока вот не могу никак нащупать. Но я надеюсь, что прозрение придет, – Трофим поставил свой стакан на низкий столик. – Время еще есть, но не так много.

– Или на тебя спустится прозрение, или все человечество накроет мрак, – прокомментировал Никита. – Ты наш супергерой!

– Я, если честно, с ума готов сойти от безумной ответственности, что на меня свалилась, – грустно усмехнулся Трофим. – Это так давит!

– Я представляю, – согласился Никита. – И ты меня, наверное, возненавидишь… – посмотрел он на друга.

– За что? – удивился Трофим.

– За то, что я присоединяюсь ко всему человечеству и тоже прошу меня спасти. Трофим, спаси моих детей, им бы еще жить и жить, наплодил я их по всему белому свету, – закатил он глаза.

– Давай лучше расслабимся, зря я, что ли, от них сбежал? – сказал Трофим, вновь наполняя свой стакан.

И друзья ушли в отрыв.

Утром Трофим никак не мог вспомнить, кто он и где находится. С трудом встав с дивана, он мутным взглядом окинул мастерскую и заметил Никиту, пьяно храпящего в кресле. Память резкими толчками возвращалась к нему, принося пульсирующую боль в голове. Во рту было сухо, как в пустыне Гоби. Шатаясь, Трофим потряс друга за плечо. Попытка разбудить Никиту удалась только с четвертого раза. Никита открыл красные и бессмысленные от возлияний глаза и промычал:

– Ч-чего надо? Пошел к черту!

– Вставай, чертяка! – тряс Трофим его за плечо.

– Ты кто? Трофим? Что-то мне… это… не очень хорошо… Сколько времени? – простонал Никита.

– Одиннадцать утра. Бужу тебя, бужу. Сейчас кофе сварю, – бодро ответил Трофим.

– О, кофе… Но боже ж ты мой, Трофимчик, я же никогда так рано не встаю! Ты же знаешь! Чего ты меня толкаешь? Во мне еще алкоголь не до конца улегся, плещется где-то в желудке.

– В мозгах он у тебя плещется. В проспиртованных. Вставай, говорю! Дело есть! – не сдавался Трофим.

– Ладно, ладно… Встаю уже, – предпринял попытку подняться Никита. – С тобой не поспать, это точно… Как вечный двигатель!

Трофим скрылся в кухне и вскоре появился с двумя чашками крепчайшего черного кофе.

– Эх ты! – покачал он головой. – Тебе надо домой, в Санкт-Петербург. В элитный квартал петербургской богемы.

– Сейчас рожу сполосну, – отозвался Никита и скрылся в ванной. Через пару минут он вернулся уже вполне в человеческом виде. – Ну я готов! Слушай, насчет Питера. Я и сам об этом мечтаю! Вот закончу заказ и… Задыхаюсь я в вашей белокаменной.

– Да уж, у вас интереснее, – засмеялся Трофим. – Я, когда первый раз таблички увидел, очень удивился.

– Ты про то, что завтрак с одиннадцати и до шестнадцати? – уточнил Никита.

– Именно. Ничего себе – завтрак! У нас в Москве в это время уже обед, потому что с пяти утра все на ногах, – Трофим с явным удовольствием пригубил кофе.

– Особенно для тебя! Встаешь все время ни свет ни заря, да и ложишься поздно. Как ты высыпаешься? Диву даюсь. А у нас все рассчитано на народ, который всю ночь…

– Гуляет, – прервал друга Трофим.

– Может, не гуляет, а творит! Люди выступают на банкетах, в ночных клубах, отдают свою душу, энергию. Или те же артисты после вечерних спектаклей. Они же сразу не могут уснуть, у них психика и нервная система перевозбуждены. Они тоже должны прийти в себя, успокоиться. И вот как раз под утро это и происходит.

– Тебе можно верить, у тебя большой опыт, – покосился на него Трофим, имея в виду, что все жены у Никиты были актрисами.

– Да! Вечером съемки или спектакль, потом отмечание этого дела до утра. Организм-то должен восстановиться? И тогда завтрак как раз и будет часа в два дня. В одиннадцать-то рано. Дай бог глаза открыть в двенадцать, – пояснил Никита.