Дарья Калинина - Клад Царя Гороха

— Но если честно, насчет пятидесяти тысяч как-то мне сомнительно. Паренек этот ваш мне особо богатым не показался. И я тут с Марией Степановной переговорила, у которой он отсиживался, так она мне сказала, что он был молчалив, за все время и трех слов с ней не сказал. Только поблагодарил за приют и еду и пообещал, что заплатит после, потому что сейчас при нем ни денег, ни даже документов нет.

— А что еще она вам сказала?

— Сказала, что паренек целыми днями у себя в комнате сидел. Думал о чем-то. Она его не видела и не слышала.

То же самое примерно она сказала и самим друзьям.

Но Матрона неожиданно прибавила еще кое-что:

— Вот только в тот день, когда случилась трагедия, разговаривал он с кем-то.

— Кто разговаривал? Израк? А с кем?

— Марья Степановна тоже удивилась. Кроме нее и жильца в доме не было никого. Заглянула в комнату к мальчику, а тот один. По телефону, выходит, разговаривал. Прежде три дня пролежал пластом, ни слова не произнес, куска хлеба не съел, только водой и кисельком питался. Сил хватало лишь до туалета доплестись. А тут вдруг разговаривать вздумал.

— И что? С кем он говорил?

— С кем говорил, Марья Степановна не слышала. А только после этого жилец с постели вскочил, попросил, чтобы она ему блинов испекла. Марья Степановна обрадовалась, что больной на поправку пошел. Побежала к сестре за сывороткой. Та молоко любит и у женщины, у которой есть своя корова, его всегда много берет. Потом творог, сливки и сметану сама делает. И поэтому сыворотки у нее после приготовления творога много остается. Вот Марья Степановна и побежала, порадовать жильца своего хотела. Приходит, а тут уже вы дверь ломаете.

Теперь подруги совсем ничего не понимали. Выходит, Израк едва шевелился, когда Марья Степановна его оставила одного и побежала к сестре в соседний дом? Старушка не стала бы врать, особенно своей близкой знакомой. Но если Израк был так слаб после болезни, как о нем говорила его домашняя хозяйка, то как же он мог нанести Людке удар такой силы, что с лету проломил той голову? Этого подруги не понимали. Но зато, пока еще на подсознательном уровне, они все равно начинали понимать, что в этой истории есть кто-то еще. Кто-то, о ком им пока что не известно ровным счетом ничего.

После слов тетушки Матроны о том, что сокровище Копкиных не искал только ленивый, подруги почти не разочаровались, когда на закате дня заехали за своими друзьями и услышали от них неутешительные новости.

— Мы ничего не нашли! — признался им Эдик. — Зря только целый день землю из тоннеля сумками и ведрами таскали. Похоже, завал идет на десятки, а то и сотни метров. Нам его вовек не раскопать.

— И к тому же вовсе не факт, что сокровище будет спрятано именно в этом тоннеле. Их тут много. И в каждом уже хорошенько поискали до нас.

Услышав о том, что местные жители еще сотню лет назад осуществили активные поиски спрятанного сокровища, студенты приуныли еще больше.

— Ну, ясное дело, сто лет назад тоннели были в куда лучшем состоянии, чем теперь. Если куда-то и можно было добраться, люди бы добрались еще до нас.

— И этот план никуда не годится. Наверное, старик специально там все неправильно обозначил.

Так, несолоно хлебавши, все друзья возвратились в усадьбу. Их упавшее настроение немного поправилось, когда они учуяли вкусные запахи, разносящиеся на всю усадьбу. Подруги сегодня во второй половине дня не теряли даром времени. И вернувшись после разговора с Матроной, быстро подключили плитку к газовому баллону и приготовили отличный обед на всю компанию. Леся сварила в огромной кастрюле настоящий борщ, который студенты, перебивающиеся супами из пакетиков и ухой, не видели уже больше месяца. Неудивительно, что на борщ накинулись все с таким аппетитом, что мигом подъели всю кастрюлю.

— Вот так-так! — озадаченно покачала головой Леся, обнаружив пустую кастрюлю, в которой не осталось даже хвостика от морковки. — А я-то завтра хотела подать этот же суп холодным, с зеленью и простоквашей.

Но если подруги думали, что после густого борща у их друзей не хватит сил для второго, то они здорово ошибались. Чахохбили из курицы пошло пусть и не с таким аппетитом, но все же до следующего дня ему было дожить не суждено, это факт. И весь хлеб, все десять буханок студенты тоже подъели. С борщом съели три буханки черного, а с тушеной курицей, макая белый мякиш в соус, умяли следом и белый хлеб.

— Не знаю, что вы завтра есть будете, — покачала головой Кира. — Ничего же почти не осталось.