Александра Романова - Блондинка сдавала в багаж…

Не успела я это подумать, как в дверь постучали.

— Входите! — сурово разрешила Настя, и в дверях появился Максим. Вид его мне не понравился. Какой там любезный ухажер — в лучшем случае передо мной был раздражительный начальник.

— В чем дело, барышни? — высокомерно поинтересовался он. — Что вам надо?

— Вова по ошибке забрал из моего чемодана бутафорскую корону, — пояснила я. — А мне она срочно нужна. Я попросила вернуть, но Вова сказал, что корона у вас.

— Ты идиот? — повернулся Максим к Вовчику. — Идиот, конечно. Натуральный. Идиотус вульгариус, да?

— Слушай, ты! — возмутился Вовчик. — Дома — это одно, а при девушках ты на меня не выражайся. А то не посмотрю, что брат, и врежу.

— Правильно, — подначила Настя. — Чего это он тебя жить учит? Только потому, что старше? А ты зато моложе. Значит, он отсталый, а ты нет. Ты лучше знаешь, как надо.

— Точно, — обрадовался Вовчик. — Я не отсталый и знаю. Верни девчонкам корону, вот что. Я ее добыл, мне и решать.

Настя поощрительно кивнула:

— Молодец, так его! Ему завидно, что девушки тебя любят, а его нет. Девушки — это мы. А потому любим, что ты добрый и корону вернешь, а он — последний жмот. Двадцать три евро решил на нас сэкономить…

Подруга с ненавистью посмотрела на Максима. Похоже, выход на панель останется в ее памяти надолго.

— Корона стоит двадцать три евро? — удивился Максим.

— Твой ужин в кафе стоит двадцать три евро, — процедила Настя. — А платили-то мы!

К удивлению, собеседник слегка смутился.

— Я не подумал, — объяснил он. — Времени стало жаль, вот и ушел. Достали вы меня, если честно. Двадцать три евро, говорите?

Он вытащил из кошелька купюру и принялся отсчитывать три монетки. Ненавижу мелочность! От двадцати пяти, надо понимать, обеднел бы!

Мой страх исчез. Не стану я бояться какого-то крохобора.

— Корону верни, — сказала я. — Умом перед братом хвалишься, а не понимаешь — пока не вернешь, не отстанем.

— Вам послезавтра уезжать, — напомнил Максим. — И что вы мне за день можете сделать?

— Например, побеседовать с боссом из «Красного колеса», — смело вставила Настя. — Ему будет интересно, что его подчиненный готов привлечь к заведению внимание полиции из-за краденой бутафорской короны.

— То есть с французским вы меня морочили, — медленно произнес Максим. — Вы его знаете, так? Я, конечно, сам идиот не лучше брата. Значит, мне терять нечего. Где пакет? Кому вы его отдали, говорите!

Мне снова стало страшно, но я постаралась изобразить удивление:

— Не понимаю, о чем речь.

— Мой идиот-брат подсунул тебе в сумку пакет, — так же медленно продолжил собеседник. — На следующую ночь его там не было. В чемодане его тоже не было. И в сумочке. Заметьте, я не требую, чтобы ты его вернула. Я только спрашиваю: где он? Ответь честно, я отдам твою дурацкую корону и забуду о тебе навсегда. Но, пока я этого не знаю, я забыть о тебе не могу. И я бы на твоем месте этому не радовался. Совсем не радовался…

Максим пристально посмотрел мне в глаза. Повода для радости в них и впрямь не замечалось.

— В канализации города Бреста, — решившись, ответила я. — И достать его оттуда вряд ли кому под силу.

— Ты выкинула его в унитаз целиком? — быстро уточнил собеседник.

— Нет. Разорвала и высыпала содержимое.

— Почему?

О господи! Действительно, как объяснить преступнику, почему я лишила его огромной суммы, которую он мог бы с легкостью получить? Почему?

— Я решила, так будет лучше, — честно призналась я.

Оставалось надеяться на практичность бандитов. Меня можно убить, но денег этим не возвратишь. Так стоит ли трудиться?

— Во даешь! — вдруг восхищенно прокомментировал Вовчик. — Ну, ты даешь! Правда, что ли? — Он радостно заржал и обратился к брату: — Ну вот, зря ты дергался. Ты сказал, если б я не был идиот, я бы разорвал пакет и спустил все в унитаз. Она так и сделала. Теперь ты спокоен?

— Если бы не мать, я б и раньше был спокоен, — пробурчал Максим, и я неожиданно поняла, что только что он был в жутком напряжении, а теперь его отпустило. — Раз ты меня не слушаешься, пропадай пропадом — сам виноват. Но ты же у матери любимчик! Она только и плачется — «как там Вовчик, бедненький Вовчик, что ж ему никак не устроиться в жизни!». Ты хоть представляешь, что бы с нею было, если бы ты попался? При ее-то давлении?

— А чего б я попался? — пожал плечами Вовчик. — Я бы не попался. Зато деньжат бы заполучил, и все для себя, а не для чужого дяди. Это ж был мой личный кокаин, не хозяйский. Пятьсот порций — ты подумай!