Татьяна Луганцева - Забавы негодяев (сборник)

– Вот! Я так и знала! Я как чувствовала! – возликовала Настя, испугав окружающих ее людей.

– Оно несколько странное, но все по закону. Наум Борисович приезжал лично и составлял его в присутствии нотариуса. Тот полностью подтвердил его вменяемость.

– Купите елку! – подбежал к Насте юркий мальчишка, тряся перед ее лицом небольшой елочкой.

– Борис Всеволодович, о какой вменяемости вы говорите? С завещанием что-то не так? – забеспокоилась Настя.

– Всего триста рублей! – кричал мальчишка.

– Что там у тебя? Кто кого продает за триста рублей? Поверь, Лазарева, ты бесценна, – сказал следователь.

– Прекратите, Борис Всеволодович! Так вы уже и у нотариуса успели побывать? – спросила Настя, пытаясь увернуться от назойливого мальчишки и перекладывая телефонную трубку к другому уху.

– Ну, не я лично, есть у нас для этого специальные люди. Но там, у нотариуса, и по документам все нормально. Я ведь предупреждал тебя, Лазарева, иногда своим рвением помочь человеку закапываешь еще глубже. Я это знаю со слов адвокатов. Они часто идут на поводу у своих клиентов, веря, что они не виновны, начинают свое расследование, чтобы найти факты невиновности своего клиента. А на самом деле обнаруживают факты, способные забить последний гвоздь в крышку гроба своего клиента. А ведь адвокат – тоже юрист и не должен скрывать от следствия важные факты. И в то же время он не имеет желания топить своего подзащитного. Я много таких случаев знаю, когда адвокат даже отказывался от дальнейшей защиты, и деньги никакие, оказываются, не нужны.

– Двести пятьдесят рублей! – продолжил трясти Настю за рукав пуховика мальчишка.

– Оставь меня в покое! – строго сказала она, прокричав в трубку: – Борис Всеволодович, при чем тут адвокаты?! Что вы меня путаете? Что вы узнали?!

– Наум Борисович написал, что после его смерти всем его движимым и недвижимым имуществом распоряжается его супруга, но…

– Но?

– Двести двадцать рублей! – перекричал всех мальчик с елкой. – Тетенька, ну сейчас же Новый год, ну пожалуйста!

– Лазарева, где ты находишься? На аукционе?! Ты слышишь меня? – спросил следователь.

– Конечно, слышу! Отстань от меня! Это я не вам, так что там за «но»? – спросила Настя.

– Вот это самое интересное! Все принадлежит ей, но только до того момента, пока она жива!

– Вот!

– Двести рублей! Ну пожалуйста!

– Господи, за что?!

– Лазарева, что там у тебя?! Я прозваниваю деньги!

– Сейчас я заплачу этому несносному мальчишке двести рублей. На, возьми. Пожалуйста! Извините, Борис Всеволодович.

Настя держала одной рукой телефон, другой рукой елку, а между ног зажала свою дамскую сумку и напоминала собой какую-то страшную архитектурную композицию.

– После смерти все его богатство перейдет к Петру Рудольфовичу Соколову, – произнес следователь.

Сумка выпала у Насти, так у нее затряслись коленки.

– К-кому? Я что-то плохо слышу, наверное, связь плохая.

– Нормальная связь, – буркнул следователь, – и слышишь ты хорошо… И не ослышалась ты. Профессор все завещал твоему Петру, а там немало… Даже какие-то счета за границей… То есть любой суд признает, что мотив хороший.

– Какой суд?! Господи! Борис Всеволодович, о чем вы говорите?! Неужели вы думаете, что Петр мог…

– А кто еще? Ты же сама утверждала, что Зою Федоровну хотят убить. А кому это надо, кроме Петра? Ведь кроме него это никому не выгодно, – сообщила ненавистная трубка сотовой связи.

– А не сообщать, если никому? – жалобно спросила Настя.

– Я не могу, я же следователь.

– Я понимаю… что же я наделала? – Настя чуть не расплакалась.

– Настя, а сколько времени ты знаешь этого Петра? Ты понимаешь, о чем я? – спросил следователь.

– Понимаю… Знаю я его недолго, а ждала всю жизнь. Вы понимаете, о чем я?

– Понимаю, но это все – лирика, которая в суде не рассматривается. Слышь, Лазарева, а может, ты сама себе что напридумывала? Нафантазировала там… А может, он не тот человек, который тебе показался? Раз судим он уже был, вот и сейчас…

– Замолчите! Я не хочу этого слышать! – закричала Настя, и прохожие с удивлением посмотрели на женщину, находящуюся фактически в истерическом состоянии с обглоданной елкой в руке, когда у других нормальных людей елки стояли наряженными уже как минимум неделю.

– Настя, не кипятись. Я тоже не виноват, что выяснил такой факт.

– А мое состояние понимаете?! Выходит, я своими же руками свою любовь и… – поперхнулась холодным воздухом она.