Дарья Донцова - Тайная связь его величества

– Сейчас объясню, – пообещал Воронов.

Я сел в любимое кресло, положил ноги на скамеечку и приготовился слушать.

– Первые роды у Стефании проходили тяжело, произошло обвитие пуповины вокруг шеи плода, новорожденный появился на свет почти задушенным, но опытный врач-акушер спас его. Сколько времени младенец не дышал, точно не знает никто, но ведь даже очень короткая асфиксия способна навредить мозгу. Первую неделю жизни Гарик провел в реанимации, да и потом запаздывал в развитии: до трех лет не разговаривал, не проявлял интереса к книжкам-игрушкам. Малыш не бегал, не шумел, не требовал к себе внимания, зато любил перебирать крупу: садился вместе с няней-домработницей за стол на кухне и старательно отделял пальчиком хорошие зернышки от сора. Потом один из пациентов Константина Гусева, часто выезжавший за границу чиновник, привез Ростику, Владику и Игорю пазлы. Забава, о которой в России тогда не слышали, старших ребят не привлекла, они открыли яркие упаковки, высыпали содержимое, перемешали его и умчались гулять. А четырехлетний Игорек аккуратно разобрал гору кусочков и сложил картинки. Через некоторое время мальчик увлекся созданием копий дворцов. Ростик и Владик не могли и двух минут усидеть на месте, Гарик же отходил от письменного стола только в туалет. Старшие дети ненавидели делать уроки, в первом классе им пришлось нанять репетиторов. Сначала в доме появилась одна учительница, но она быстро поняла, что ей не справиться с близнецами, те просто не слушают ее, вертятся, бузят. Пришлось приглашать второго педагога.

– Постой, откуда ты узнал столько подробностей? – удивился я.

Макс кашлянул.

– Я хотел про Гитанова объяснить, а начал все сразу выкладывать. Ладно, попытаюсь рассказать по порядку. Ты случайно узнал, что у непутевой дочери Константина Гусева родилось два мальчика. Один из них, Владик, погиб студентом.

– Точно, – перебил я приятеля, – парень сел пьяным за руль, отправившись выручать из беды свою девушку Анжелику, и разбился.

– А Ростислав в подростковом возрасте упал в колодец, – продолжил Воронов. – Милиция тогда опросила членов семьи, решили, что произошел несчастный случай, и все. А я подумал: вдруг о Ростике есть какая-то информация в бумагах? Добыл то дело из архива и внимательно прочитал. Свекровь Тефи, Елизавета Георгиевна, подробно рассказала о детях, объяснила, что близнецы из-за неправильного поведения их матери во время беременности оказались гиперактивными. Причем Ростик был в разы шебутнее Владика.

– Подруга Тефи Галина упомянула, что Владик рос двоечником, безобразником, но обаятельным, веселым, имел массу друзей, – напомнил я. – А Ростик был злым, легко впадал в ярость, не контролировал отрицательные эмоции.

– Прабабушка близнецов не ругала, – перебил меня Макс, – но, судя по ее рассказу, мегамоторный Ростик постоянно проделывал бог весть что, лазил, например, на крышу дачи, один раз захотел проникнуть через дымоход в камин и застрял там. Перечисление выходок ребенка занимает в деле несколько страниц. У меня создалось впечатление, что Владик в их тандеме исполнял роль ведомого. То есть придумывал «забаву» Ростик, а брат при нем на вторых ролях состоял. Елизавета Георгиевна завершила рассказ словами: «Грех говорить, но мы были почти готовы к тому, что Ростислав плохо закончит». Остальные члены семьи говорили подобное и о нем, и о втором близнеце. А вот об Игорьке твердили иное. Одним словом, внуки Константина – огонь, а сын Гарик – лед.

Я только усмехнулся, услышав от Воронова столь образное выражение.

– Теперь процитирую историю болезни Игоря, заведенную Гитановым, – продолжал мой друг. – В пять лет сын Тефи самостоятельно научился читать, считать, писать, стал брать книги в библиотеке отца. Видя интерес мальчика к печатному слову, мать определила малыша шести годков от роду в школу, и тут посыпались проблемы. Гарик идеально выполнял домашние задания, на «отлично» писал любые контрольные, но отказывался выходить к доске, не отвечал на уроках, не общался с ребятами, сидел один на последней парте, не желал посещать занятия физкультурой, не разговаривал с педагогами. То есть вообще не открывал в школе рта. Впрочем, и дома он не отличался многословием, никогда первым не начинал беседовать с близкими.

– Неужели профессор Гитанов так легко нарушил врачебную тайну? Взял и выложил тебе всю подноготную пациента? Я полагал, что такое поведение свойственно современным эскулапам, доктора старой закалки другие, – поразился я.