Татьяна Полякова - Выйти замуж любой ценой

Протасов, выслушав меня, помрачнел.

– Поехали к нему домой, – развернулся и полетел по проспекту, сломя голову.

Через пятнадцать минут оказалось: беспокоились мы не напрасно. Возле Юркиного подъезда стайка пенсионеров что-то живо обсуждала. В их рядах я заметила соседку бывшего, Валентину Васильевну, а она заметила меня и бросилась навстречу, стоило мне выбраться из машины.

– Ирочка, горе-то какое…

– Какое? – ахнула я, хватаясь за сердце. Судьба последнее время преподносила сюрприз за сюрпризом.

– Так ты ничего не знаешь?

– О чем?

– Крепись, милая… – Она дернула меня за локоть, и я мгновенно оказалась в ее объятиях без всякого к тому желания. Валентина похлопала меня по спине с такой силой, что я всерьез забеспокоилась, а не придется ли отсюда прямиком отправляться к травматологу, потом дважды всхлипнула и выпалила, заглядывая мне в глаза: – Наш Юрочка погиб…

До сего дня он значился либо бизнесменом (в это слово Валентина вкладывала столько издевки, что звучало оно практически неприлично), либо «этим твоим хахалем», сие означало: Юрка забыл сменить лампочку в подъезде или не там припарковался.

Я хлопала глазами, пытаясь оценить новость, а подоспевший Протасов уже начал задавать вопросы. Ответы прямо-таки ошеломили. Юрка выбросился из окна собственной квартиры примерно в четыре утра. Соседи проснулись от дикого крика. Валентина проявила любопытство и припала к оконному стеклу. Жила она этажом выше прямо над Юркой. По ее словам, крик она слышала очень даже отчетливо, а вскоре увидела самого Юрку: он лежал на асфальте в одних трусах и без признаков жизни. Его окно было распахнуто настежь, занавеска надувалась парусом (это поэтическое сравнение, должно быть, запало ей в душу, потому что она повторила данную фразу не менее трех раз). Собиралась вызвать «Скорую», но кто-то из соседей успел это сделать раньше. «Скорая» констатировала смерть в результате многочисленных ушибов и перелома основания черепа, это Валентина произнесла с особой старательностью, а вслед за «Скорой» появилась и полиция. Мне стоило больших трудов выслушать все это, не грохнувшись в обморок. Конечно, любви я к Юрке не испытывала, но люди мы все же не чужие, одно то, что я на него полтора года потратила…

Угрызения совести явились как по заказу: надо было сразу бывшему сообщить, что Рыжий попросту его облапошил… Неужто Юрка так переживал из-за содеянного, что покончил с собой? Бывший – жуткий эгоист, но вдруг я просто плохо его знала? И в реальности это был человек с ранимой душой, который, оказавшись в непростой ситуации, не смог жить, убежденный, что стал виновником убийства близкого ему человека? Протасов выпучил глаза, когда, избавившись от соседки, мы вновь оказались в машине, и я поделилась своими соображениями.

– Я помню, о покойниках плохо не говорят, – кивнул он. – Но и особо усердствовать в хорошем не стоит.

– Это в каком же смысле?

– Ты явно преувеличиваешь его нравственные качества.

– Тогда, может быть, скажешь, с какой стати ему в окно выбрасываться?

– Этот вопрос меня тоже очень волнует… Ты обратила внимание, что соседка упомянула занавеску…

– Ну… – поторопила я. – Тюлевая занавеска у него в гостиной…

– А расположение комнат можешь описать?

Сообразив, что все это неспроста, я подробно описала квартиру бывшего, но спросила с подозрением:

– При чем здесь занавеска?

– Сильного ветра сегодня не наблюдается, так? А порыв ветра должен быть значительным, чтобы тюль выдуло на улицу…

– Может, Юрка зацепился за нее, когда падал? Испугался в последний момент?

– Может. Или хлопнула входная дверь, которая прямо напротив окна. В гостиной арочный проход, я правильно понял? И никакой двери?

– При чем здесь входная дверь? – разозлилась я.

– Порыв воздуха – и занавеска на улице, – с серьезной миной произнес Протасов.

– А кто дверью хлопал? Ты что же, хочешь сказать, Юрка не сам… – ахнула я и еще некоторое время сидела с открытым ртом.

– Надеюсь, в полиции разберутся, – пожал он плечами.

Стоило ему вспомнить о полиции, как там вспомнили обо мне. Услышав звонок мобильного, я поспешно ответила.

– Ирина Петровна? Следователь Коновалов. – Голос Павла Аркадьевича я узнала и почувствовала трепет, до того момента очень надеясь, что обо мне благополучно забыли и встретиться нам более не доведется. А ну как решат, что Юрку я в окно выпихнула? С какой стати? А вот с такой: решат и все. Следующая фраза Коновалова лишь подтвердила мои худшие опасения. – Не могли бы вы подъехать ко мне, скажем так, через полчаса?