Дарья Калинина - Шахматы на раздевание

– Так неудачно все складывалось в тот день. И Людочка, и нога. Боль была просто ужасная, а на душе и вовсе полный ад. Как вспомню тот вечер, дурно становится. Внизу лежит мертвая Людочка, на ступенях лестницы лежу я, а вокруг меня бегают врачи и полицейские, и все от меня что-то хотят, а я ничего не могу сообразить.

– Вы до сих пор на костылях.

– А вы как думаете? Сухожилие – это вам не кость, заживает куда как медленно.

– Как же вы справились?

– Брат помог, спасибо ему, приехал, поддержал. И похороны Люды подготовил, и ко мне в больницу мотался все это время.

– Но теперь вам уже лучше?

– Да, спасибо. Операцию мне уже сделали, прогнозы хорошие, но пока вынужден передвигаться на костылях. По квартире еще ничего, а вот в магазин выйти – это целая проблема.

– И как же вы? Или вам опять брат помогает?

– Помогает, да. Славка сначала просто каждый день приезжал, а потом из своей общаги совсем перебрался ко мне жить. Ну, а как иначе? Такое дело, что я в нем нуждаюсь, должен помочь, брат все-таки.

Хорошо, когда рядом есть человек, на которого можешь положиться. Но подругам хотелось вернуться к разговору о покойной Людочке.

– А почему полиция зациклилась на версии о маньяке? Что за травмы, о которых вы говорили?

– Людочку убили ножом в живот, точней, удар был нанесен в печень. Это и была та смертельная рана, от которой ей было не суждено оправиться. Врачи сказали, что она потеряла много крови. И даже если бы ее доставили в больницу живой, вряд ли она долго бы протянула. Но у Люды имелись и другие травмы, вполне совместимые с жизнью. Получи она только их, вполне могла бы выжить.

И хотя нанесший их человек явно преследовал какую-то цель, однако угрозы жизни Людочки сами по себе эти травмы не несли.

– Что за травмы-то такие? – спросила Кира, которую ужаснул и одновременно заинтересовал этот рассказ.

– Когда я нашел Люду, ее руки и ноги были в крови. Видимо, она пыталась отбиваться руками и ногами, так я подумал вначале, ошибся, правда. А тот… тот урод держал в левой руке нож, или что там у него было, и бил, куда придется.

– Откуда вы знаете, в какой руке у преступника был нож? – удивилась Кира.

Но муж Людмилы ничуть не смутился:

– Так это… следователь мне потом сам и сказал. Левша, мол, убийца. И еще полицейские сказали, что этот гад Люду сначала оглушил. И что руки и ноги у нее были не просто порезаны, они были пробиты насквозь. И сделано это было, мол, с каким-то особым умыслом.

– Поэтому полицейские и сочли это убийство делом рук маньяка?

– Да, а вообще, крови на Людочке и возле нее было так много, что я сначала даже не понял, что это такое мокрое. А когда понял, конечно, пришел в ужас. И самое главное, что мне потом сказали, будто бы этот гад сидел возле нее, сторожил, ждал, когда из нее достаточно крови вытечет, чтобы уж не спасти ее было. А когда понял, что все, каюк, у Люды нет шансов выкарабкаться, только тогда поднялся и ушел. Я с ним, может, всего на пару минут и разминулся!

И огромные кулаки мужчины снова сжались, словно он надеялся пустить их в ход.

Кира уважительно покосилась на эти кулаки-кувалды и снова спросила:

– Где же это произошло? Вы сказали, что возле дома?

– Ага. Там кусты, черемухи опять же эти. Хотя листьев тогда и не было еще, а только все одно не видно ничего. Темно, опять же, было уже около одиннадцати вечера.

– Ваша жена так поздно возвращалась домой?

– Раньше девяти-десяти ее дома никогда не бывало, – отозвался супруг и простодушно похлопал глазами, возвращаясь к своему рассказу, – так вот, затащил он Люду за дерево, оглушил, а потом сделал с ней, что хотел. Я и то пять кругов вокруг дома сделал прежде, чем догадался за черемуху заглянуть. Словно бы стон услышал, потянуло меня туда, одним словом. Дай, думаю, взгляну. Взглянул, а там Люда!

– Ваша жена, когда вы ее нашли, была уже мертва?

– Почти. Говорю же вам, она находилась при смерти. Была без сознания.

– И она не пришла в себя? Даже на минутку?

Впервые с самого начала разговора мужчина заколебался. Он явно не был уверен, стоит ли отвечать на вопрос, который задали ему подруги.

– Может быть, она что-то сказала?

– Не знаю, можно ли придавать значение ее словам. Врачи сказали, что это предсмертный бред, его не стоит слушать.

– Но что она сказала?

– Я не разобрал. Людочка говорила так тихо, а я был в шоке. Все тряс ее, не понимал, дурак, что этим делаю только еще хуже ей.

– Но что она сказала?

– Ерунду какую-то. Что-то о священнике или немного не так… А, вспомнил! «Святоша», вот что она сказала. Я даже подумал, что ей нужно исповедаться.