Петр Шордей - Домик в дачном поселке

И ты считаешь, что такой не врубился бы, что творится в его же окружении?

Позволил бы он дать себя обмануть швитезянке-парикмахерше?

Да, я знаю, что любой мужик в определенных обстоятельствах может позволить дать себя обмануть любой женщине.

Возможно, и так.

Но, может, все-таки, что и не любой. В особенной степени, такой, у которого в башке закодировано, что ни одна из них его не желает. Такой будет держать ухо востро. И мы эту возможность уже рассматривали.

Я знаю, что ты скажешь: как раз такой и не станет осторожничать, поскольку любой такой в глубине души рассчитывает на чудо. Он может подумать: русская — это женщина второй категории, хочет зацепиться в Польше, фраера ищет…

Нет.

Вернись.

Если он так подумает, то именно тогда и насторожится, поскольку ему не захочется быть фраером.

Ну а раз уж мы заговорили о парикмахерском деле, то откуда, дорогуша, ты свой шиньон взяла?

С весьма заинтригованным приветом,

Олька.

Ха-ха-ха!

У швитезянки его купила!

Ты же наверняка знаешь это от Стемпневой, она — от своего Стемпня, а он сам — от воеводских.

Ну и что?

Я вернулась в круг подозреваемых?

Ты была права, я и вправду проболталась с тем, что швитезянка была девушкой, а не взрослой женщиной.

Вы искали доказательств связи и обнаружили их в парикмахерском салоне в Белке.

Поздравляю!

Только что, собственно, с того?

Но я обязана признать, что из тебя детектив не хуже, чем из меня.

То есть, я знала швитезянку и наверняка знала о ее романе с твоим Янеком.

Швитезянке пришла в голову идея шантажировать Янека этим романом, и дело было в том, чтобы ты ни о чем не узнала. Янек ударил ее в приступе ярости, я же отволокла ее на средину озера.

Существует и второй вариант: швитезянка шантажировала Янека тем, что знала о его романе со мной.

Так или иначе, случилось.

И как вы мне это докажете?

Голову даю на отсечение, что кисанька провела тот номер с двумястами тысячами под носом Янека, но она намеревалась добраться еще и до вашего счастья. А ваше счастье было моим счастьем, поскольку я нашла в Янеке идеального партнера, разве что женатого. К тому же еще и на моей «вечной» подруге. Как подруга вашего дома я очутилась в двойне неудобной ситуации. Мало того, что у меня был роман с твоим мужем, так я еще не могла бы рассчитывать на Янека в случае вашего возможного развода, поскольку он не хотел бы иметь меня как бы через твой труп. А та сучка хотела все выболтать. В конце концов, за молчание она так уж много и не хотела, я могла бы заплатить походя, но прекрасно понимала, что на этом дело никак не закончится.

И я никогда бы не утопила швитезянку, если бы Янек не стукнул ее по голове. Девица пошатнулась и грохнулась затылком в батарею отопления. Понятное дело, она еще жила. Но тут я подумала, что если бы она убилась, то так оно и случилось, и с этим что-то нужно было бы делать. Тут с самого начала ты была права. Янек повел себя словно настоящий мужчина, то есть — запаниковал и начал плакаться над бутылкой коньяка. Я выкатила прицеп с лодкой (ничего особенного, ты права) и вот тут в голову мне пришла идея с якорем в виде запасного колеса. Действительно, тащить его было не надо, само покатилось. И всякий след от швитезянки прервался.

Ведь такова твоя концепция, правда?

Вот только все это неправда.

Все случилось совершенно не так.

Как — не знаю, но уже догадываюсь.

Янек посещал меня в больнице. Мне этого не хотелось, но он уперся. Мне было стыдно за свой вид. Я просто умирала. И как раз это нас по-настоящему сблизило. Никогда и ни с кем я не разговаривала столь откровенно, да и он, похоже, ни с кем. Прости, что я это тебе говорю. Нет, я не соблазняла его на смертном ложе, потому что не была тогда в достаточной степени рыжей. Он меня тоже не соблазнял, соблюдал приличия, хотя, если бы соблазнял, я тогда позволила бы себе поддаться. Честное слово.

Потом меня выписали из больницы и похлопали по спине, сказали, что все будет хорошо, то есть, что я смогу спокойно подохнуть в своей пустой кровати.

Только я как-то не сдохла.

К тому времени я уже знала про роман Янека со швитезянкой. Янек был настолько глуп, что перед моей смертью признался мне в существовании той русской девицы.

Банальный стандарт: известный и признанный архитектор и только вышедшая в свет девочка. Он нуждался в восхищении.

Ну и это свое восхищение получил.

И это так его прихватило, что он совершенно потерял голову.