Дарья Калинина - Смех и смертный грех

— И мама решила обратиться к этому Бесе?

— Да, вроде бы. Только у банкира и у самого служба охраны в банке имелась. И еще вопрос, кто из этих двух команд оказался бы сильнее.

— А как зовут банкира?

— Толя… Анатолий.

— А фамилия?

Фамилии Лариса не знала.

— Ну, а какой банк он представляет?

— Не помню, — наморщила лоб Лариса. — Где-то на Заневском проспекте находится. Небольшой банк, так мне мама говорила.

Небольшой банк без названия, где в совете директоров или на месте управляющего числится некий Толя.

— Легче иголку в стоге сена найти, чем такого человека и его банк.

— Да еще правду ли рассказал о себе этот Толя? Может, он и не Толя вовсе, а Иннокентий или Геннадий?

— Мама наверняка потребовала у него паспорт для начала. И у мамы была специальная книжечка, куда она скрупулезно записывала имена и данные всех своих клиентов. Она называла ее гроссбух и всегда повторяла, что доверяет только ей одной.

— Надежда Сергеевна не пользовалась современными электронными накопителями информации?

— Пользовалась, конечно. Мама вообще была человеком современным. Но она считала, что бумага все равно надежнее. Что написано пером, то не вырубишь топором. Ну а флешки и диски в любой момент могут накрыться вместе со всей информацией. Мама этого очень боялась.

Да здравствует старомодный взгляд Надежды Сергеевны на вещи!

— И где этот гроссбух?

— Он у нас дома.

— И там есть полные данные этого банкира Толи?

— И его, и архитектора, и модельера.

Последнее слово вновь резануло Лесю на слух.

— Модельер? — переспросила она. — Тоже должник?

— Да. Я же говорила, что маме задолжали трое. Банкир, архитектор и модельер.

— И что за модельер?

— Молоденький совсем мальчик, очень талантливый и безумно амбициозный. Мама говорила, что он занял у нее приличную сумму под свой бизнес. И еще она очень сокрушалась, что придется выселить мальчика из отдельной квартиры в коммуналку. Но обещала, что совсем без крыши над головой она его не оставит. Очень уж симпатичный мальчишечка.

— Ты его лично видела?

Казалось, вопрос Эдика смутил его тетку.

— Я? — переспросила она. — Я — нет, я не видела. Мама домой клиентов никогда не приводила. Но я знаю имя этого модельера — Коля.

— Коля? — едва слышно прошептала Леся.

— Но сам он велел называть себя Николо. Считал, что так его имя звучит более стильно.

— Николо? Не может быть!

— Правда, правда, — покивала головой Лариса, явно не понявшая, к чему относится последнее восклицание Леси. — Очень забавный мальчик, во всяком случае, мама так говорила.

Лисица и Эдик тоже поняли, что речь, вполне возможно, идет об их общем знакомом. И постарались побольше вызнать о личности должника-модельера.

— А много он был должен Надежде Сергеевне?

— Около трех миллионов. Учитывая, что его квартира никак не потянула бы больше четырех или четырех с половиной, выход был только один: мальчик должен был перебраться в коммуналку. А с учетом набежавших процентов и оплаты работы Беси, юноша мог и вовсе оказаться на улице.

— Значит, этот Николо уже просрочил платеж?

— Да. Самое меньшее на месяц. Может, уже и больше.

— И ваша мама прибегла к услугам Беси?

— Пока что я ни о чем таком не слышала. Обычно мама по доброте души давала должникам месяц на раздумья. И только потом, если уже ничего не помогало, призывала Бесю.

Добрая старушка! Само милосердие в чистом виде. Месяц на раздумья! И Лариса заблуждается насчет Беси. Процентщица уже прибегла к услугам своего громилы, которому поставила задачу — выбить деньги из Николо. Поэтому-то и пытались похитить молодого модельера те здоровенные парни, от которых он так ловко удрал. Теперь совершенно ясно, что Николо они везли к Бесе отнюдь не на дружескую беседу. Если бы Николо не удрал от людей Беси, еще не факт, что он вообще остался бы жив.

Какое-то время в каюте было тихо. Лариса примолкла, а сыщики сосредоточенно обдумывали то, что им удалось только что узнать.

Затем Эдик спросил:

— Ну а третий?

— Что?

— Не что, а кто… Третий должник бабушки, кто он?

— Я же сказала, он архитектор. Мама вообще предпочитала иметь дело с людьми творческих специальностей. С такими, говорила она, легче договориться — поэты, писатели, художники или скульпторы — вот был контингент, с которым работала мама.

После этой фразы почему-то всем четверым друзьям стало очень жаль неведомых им писателей и художников, вынужденно попавших в финансовую паутину старушки. Наверное, эти люди вначале тоже воспринимали Надежду Сергеевну без всякой опаски, исключительно как милую и интеллигентную даму, вдову профессора, совершенно случайно имеющую на руках нужную им сумму и соглашавшуюся ссудить под процент, меньший чем в банке. Прозрение для них наступало в тот момент, когда приходила пора расплатиться с дамой, денег не хватало, и выяснялось, что ни о каких рассрочках, отсрочках и прочих мелочах, к которым столь охотно прибегают банки, тут речи даже не идет.