Дарья Донцова: Аполлон на миллион

Если ваша свекровь стала невероятно ласковой с невесткой, лучше даже не думать о том, что натворил муж…

— Дашенька, очаровательно выглядишь, желтый цвет тебе удивительно к лицу, — промурлыкала Зоя Игнатьевна.

Я вздрогнула и расплескала кофе на скатерть.

Я не глупая ревнивица, не шарю у любимого мужчины в мобильном в поисках эсэмэсок от других женщин, не подслушиваю, с кем он говорит по телефону, не читаю тайком его почту. Я доверяю Маневину, потому что знаю — Феликс меня любит. Кроме того, он честный человек, и, если его чувство остынет, он не станет тайком бегать налево, а откровенно скажет: «Прости, Даша, более не хочу жить с тобой». Вот только у нас с ним пока все хорошо, мы готовимся к свадьбе. Почему же тогда меня встревожили слова Зои Игнатьевны?

Кстати, называть ее свекровью неправильно, она бабушка моего жениха. Феликса родила Глория, с которой мы после знакомства быстро сблизились и подружились. И мне давно стало понятно, что по сути своей мать намного младше сына, Феликс для нее скорее заботливый брат, который изо всех сил пытается удержать ее от неразумных поступков.

— Канареечный цвет выгодно оттеняет цвет твоих волос и глаз, — продолжала тем временем Зоя Игнатьевна.

Я расплылась в улыбке, хотя внутренне еще больше напряглась. Отчего, спросите вы, у меня возникла такая реакция? Сейчас поясню.

Пепельной блондинке, каковой я являюсь, свитер ярко-лимонного цвета подходит как кошке седло. Его мне вчера преподнесла безо всякого повода Глория. Она поехала в магазин за шампунем, но не дошла до отдела косметики, увидела в витрине свитерок из катушечных ниток и кинулась его мерить. Лори он не подошел, но это же не причина, чтобы отказываться от покупки! Вечером она вручила мне пакет и прочирикала:

— Чудесный свитшот, жаль, мне он совершенно не к лицу. А вот тебе будет впору. Не хотелось оставлять такую прелесть на прилавке, и я подумала, пусть она Дашеньку радует. Носи на здоровье!

Я, конечно же, сразу померила подарок, поняла, что похожа в нем на цыпленка с острой формой болезни печени, но, не желая расстраивать Лори, похвалила свитер. А сегодня утром спустилась в нем к завтраку. Отчего я решила щеголять в пуловере, который состарил меня лет на двадцать и придал коже лица нездоровую желтизну? Ответ прост: ничего со мной не случится, если погуляю денек в образе канарейки, больной гепатитом, зато Глории будет приятно. И я достигла цели — увидев на мне свой подарок, Лори радостно улыбнулась.

Правда, ее младший брат Игорь отреагировал иначе, заявив бесцеремонно:

— Выброси кофту, ты в ней похожа на агаму бородатую.

— У Даши нет бороды, — зачем-то возразила Глория. — И кто такая эта Агама?

— Ящерица, — пустился в объяснения Игорь, — если ее напугать, то ноги станут ярко-желтыми.

— Да ну? — восхитилась Лори. — И чем же она плюется?

— Кто? — не понял Гарик.

— Твоя агама, — уточнила сестра. — Если ноги того, кто ее до ужаса довел, резко меняют цвет, значит, ящерка на них плюнула. Чем? Ядом?

— Лапы от страха желтеют у агамы, — ответил Игорь.

— А-а-а… — протянула Глория. — Ты неточно выразился, вот и непонятно.

— Я всегда говорю ясно, — надулся Гарик.

— Нет, — возразила сестра, — секунду назад ты заявил: «Если ее напугать, ноги станут ярко-желтыми». Следовательно, речь шла о человеке.

— Нет, о пресмыкающемся, — уперся Игорь, — это ясно любому дураку.

— А вот я не поняла, — парировала Глория.

— Делай выводы насчет своей сообразительности, — схамил братец. И снова посмотрел на меня. — Дарья, тебе шмотка вообще никуда!

— Дорогой, принеси лекарство из аптечки, — вмешалась в разговор Зоя Игнатьевна.

Игорь, не торопясь, вышел в холл, за ним упорхнула Глория. Мы с пожилой дамой остались одни, и она принялась на все лады расхваливать свитер. Я же, слушая ее, терялась в догадках, не понимая, отчего ректор института проблем человеческого воспитания внезапно превратилась в медовый кекс.

— Дашенька, как вы относитесь к антиквариату? — внезапно кардинально сменила тему беседы Зоя Игнатьевна.

— Не люблю то, что до меня принадлежало чужим людям, — честно ответила я. — Вот солонка, сахарница и лопаточка для торта, оставшиеся мне от бабушки, очень для меня ценны, я храню их в серванте. А почему вы интересуетесь?

— Многие люди обожают вещи с историей, — голосом Лисы Патрикеевны продолжала бабушка Феликса, — и готовы отдать любые деньги за, например, чашку, из которой пил граф Монте-Кристо.