Пьер Сувестр - Фантомас

– Так значит, вы теперь будете опекать меня вместо папаши Сиженталя?

– Выходит, так, – пробубнил Нибье, пережевывая куриную ножку. Получив приглашение сесть за стол, он для виду поломался, а потом, убедившись, что его никто не видит, с удовольствием принялся за еду, обильно запивая ее вином. – Я уже давно хотел работать здесь. Даже заручился поддержкой двух депутатов от оппозиции. Они составили мне протекцию. Но это не помогало. И вот, представьте, недавно вызывают меня в министерство юстиции и говорят, что кто-то из посольских интересуется моей персоной. Расспросили меня о разном, а дальше, как в сказке – Сиженталя переводят в Пуасси, а меня – на его место.

Гарн кивнул:

– Ну, а деньги откуда?

Охранник приложил палец к губам:

– Не кричите так! Деньги… С деньгами уж и вовсе темная история. Но, кажется, кое-что я все-таки понял. Дело было так: подходит ко мне на улице какая-то дама.

«Это вы Нибье?» – спрашивает она.

«Точно так, мадам», – отвечаю.

Она оглянулась, нет ли прохожих, потом отвела меня в сторонку и сует в руки банкноты, да не одну, и не две, а целую пачку! И, конечно, объясняет, что все это не за мои красивые глаза – это вы ее интересуете. Ну, а если я помогу вам, то и мне кое-что перепадет из этих денежек… Я и согласился.

Пока Нибье говорил, Гарн не спускал с него глаз. Перед ним был настоящий плебей – узкий лоб и пухлые чувственные губы выдавали стремление получить от жизни удовольствие любым путем. Было видно, что подкупить его не составит труда. Гарн заговорил:

– Мне здесь не нравится, дружище.

Он дружелюбно положил руку на плечо охранника. Тот поднял голову:

– Еще бы! Кому понравится сидеть в тюряге! Но все со временем привыкают… Все улаживается.

– Ничего не улаживается само по себе! – резко сказал заключенный. – Любому событию нужно дать толчок. И мы вместе это сделаем.

Нибье поднял брови:

– О чем это вы толкуете?

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, – спокойно ответил Гарн. – Я хочу убежать отсюда. И хочу, чтобы ты мне помог. Я понимаю, что ты рискуешь потерять место. Но и ты должен понимать, что подобное дело будет очень хорошо оплачено!

Охранник почесал в затылке.

– Ч-черт… – задумчиво проговорил он.

Гарн сжал ему плечо.

– Не бойся, Нибье, – сказал он. – Мы же не дураки. Будем действовать осмотрительно. И вообще, давай говорить серьезно. У тебя ведь назначена еще одна встреча с той дамой, которая передала деньги?

Нибье поколебался, потом ответил:

– Что ж, вы правы. Я должен встретиться с ней сегодня вечером.

– Во сколько?

– В одиннадцать.

Гарн энергично потер руки.

– Отлично! – сказал он. – Ты ей скажешь, что нам нужно десять тысяч франков.

– Целых десять?!

– Да, десять. Причем не позднее, чем завтра утром. Тогда тем же вечером эти деньги выведут меня на свободу!

Нибье ошарашенно хлопал глазами.

– А как же я? – спросил он. – Ведь я первый попаду под подозрение!

– Не будь болваном! – раздраженно бросил Гарн. – Ну объявят тебе выговор за небрежность, но никому не придет в голову, что ты мой сообщник!

Он понизил голос и продолжал:

– Подумай, дружище, ведь тебе перепадет пять тысяч франков! Такие деньги на дороге не валяются! Ну, а если дело все же примет крутой оборот, ты бежишь в Англию, и, даю слово, я обеспечу тебя до конца дней!

– Но у меня жена, мсье, и двое детей!

– Разумеется, они поедут с тобой, – кивнул Гарн. – Неужели я стану разлучать тебя с семьей!

Охранник готов был уже согласиться, но все еще колебался.

– Хорошо, мсье, предположим… Но где у меня гарантии, что вы выполните свои обещания?

– Эта дама, с которой ты сегодня встретишься, даст тебе любые гарантии. Передашь ей вот это.

Вытащив блокнот, пленник торопливо написал несколько слов и передал листок Нибье.

Тот нерешительно пробормотал:

– Черт побери, но я еще не сказал «да»!

– А мне необходимо, чтобы ты это сказал! – непреклонно ответил Гарн.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Потом тюремщик тихо произнес:

– Хорошо. Я говорю – да.

Наступило утро двенадцатого ноября. После прогулки Гарн послушно вернулся в камеру. Он чувствовал себя слегка усталым после беспокойной ночи, в течение которой он то и дело просыпался, размышляя, сумеют ли они с охранником разработать простой и надежный план побега. Но его ожидания не были обмануты.

Как только объявили подъем, в камере сто двадцать семь появился Нибье. Глаза его блестели, на лице застыло таинственное выражение. Достав из-под полы какой-то пакет, он протянул его заключенному: