Татьяна Луганцева - Высокий блондин без ботинок

– Мы сами, вернее, я бреюсь сама и брею Аллу, когда он приказывает.

– Зачем?

– Он говорит, что так надо, чтобы было чисто, чтобы не завелись вши, он заботится…

– Мила, очнись! Я не узнаю тебя! Какая забота?! Боже, неужели я опоздала и ты сошла с ума? Зачем ты это с собой делаешь?

Мила качнулась в сторону Нади и прошептала:

– Ты с ним лучше не спорь, он умеет быть убедительным. Мой тебе совет, делай все, что он тебе скажет, так будет лучше.

– А что это на вас за балахоны?

– Тебе тоже выдадут, не переживай…

Надя мрачно уставилась в окно, погрузившись снова в свои мысли.

– Ну как, познакомились? – вдруг раздался мужской голос, что было очень неожиданно. Надежда даже вздрогнула. Улыбающееся лицо Владимира появилось в одном из окошек, глаза его буравили свою новенькую пленницу.

– Ах ты, мерзопакостник! Ты еще смеешь спрашивать? Выпусти нас отсюда немедленно! – закричала Надя.

– Поговори мне еще, – вздохнул Владимир, – глупая курица, ты не была мне нужна, сама напросилась. Когда шумиха уляжется, я от тебя избавлюсь, но пока не до этого… Поживешь здесь со своей подружкой. А сейчас снимай свое грязное тряпье, бросай мне все и надень вот эту рубаху. Мне в моей лаборатории не нужна инфекция!

Владимир кинул ей такую же робу, какие были на двух женщинах.

– Это не мой фасон! – сквозь зубы сказала Надя.

– Откуда только ты свалилась на мою голову? – задумчиво проговорил Владимир. – Ведь я же догадывался, нутром чувствовал, что с тобой будут проблемы.

– Господи, она не ведает, что творит, она исправится, – подала голос Мила. – Надя, скорее снимай одежду и надевай рубаху, не упрямься! Я прошу тебя.

Надежда презрительно фыркнула и испепелила Владимира взглядом, полным ненависти.

– Может, мне еще и голову побрить?

– Побреешь, если скажу, будешь на задних лапках прыгать, если я скажу, – ответил Владимир, и взгляд его заледенел, добродушная улыбка исчезла с лица, как будто ее и не было никогда.

Окошечко захлопнулось, Алла начала раскачиваться с большей амплитудой, что тоже очень нервировало Надю, а Мила заголосила:

– Что ты наделала? Одумайся! Скорее надевай рубаху, может быть, он еще передумает… Зачем ты злишь его?

– Да что с тобой? Что ты так пресмыкаешься перед этим недочеловеком! – в ответ заявила Надежда.

Металлическая дверь со скрипом отворилась. Девушки забились в углы, а большая фигура Владимира надвинулась на Надю.

– Ничтожество! Маньяк! Урод! – прокричала она.

– Поначалу все такие разговорчивые, – миролюбиво проговорил он, – и вовсе я не маньяк, я еще Нобелевскую премию получу. И вы бы гордились мной.

– Убийца! – воскликнула Надя.

– Да, вы умираете у меня, – грустно вздохнул Владимир, – но поверьте, ради благих целей. Все гениальное имеет право на жертвы. Пусть погибнут единицы, зато миллионы будут спасены. Да, ладно, я отвлекся. Значит, подчиняться не желаешь?

– Никогда!

– Ну что ж. – Владимир приблизился к Наде и схватил за волосы.

«Будет бить или пытать», – промелькнула мысль у Надежды, и она начала отчаянно сопротивляться. Все, на что она была способна, она сделала. Она кричала, визжала, пыталась достать его рукой или ногой и даже укусить. Надежда не ожидала, что Владимир окажется настолько физически сильным, а может быть, просто очень умелым в обращении со своими жертвами. Все ее старания со стороны выглядели хаотичными подергиваниями куклы на веревочках в руках неопытного кукловода или эпилептическим припадком.

– Вот курва! – выругался Владимир, когда Надежде все-таки удалось расцарапать ему левую щеку.

В ту же секунду ее плечо пронзила острая боль. Ей стало понятно, почему Владимир удерживал ее лишь одной рукой: во второй руке он все это время прятал шприц. И вот теперь, нарушая все правила антисептики и введения медикаментозного препарата, он резко вколол иглу и быстрым нажатием на поршень ввел ей что-то. Надя запаниковала и бросилась бежать от него, но навстречу ей мчались голодные волки. Морды были оскалены, с красных языков капала слюна. Надежда в ужасе метнулась от них и полезла вверх по какой-то бесконечно высокой лестнице, которая вдруг стала превращаться в скопище змей. Змеи были разные: большие и маленькие, черные и пестрые. Они противно свертывались в клубки и очень больно кусали Надю со всех сторон. Внезапно эта лестница рухнула, и Надежда полетела вниз со страшным криком в бушующее пламя. Кожа вспухала ожоговыми пузырями и лопалась… Сердце останавливалось от боли, разум отказывался воспринимать весь этот кошмар. Наконец Надя заметила ведро с прохладной чистой водой. Она подбежала к нему и с нескрываемым наслаждением опустила туда обожженные, распухшие руки. Но, о ужас! Вода просто кишела пиявками, которые тут же присосались к ее руками. Надежда кричала и звала на помощь, пока у нее от высокой температуры не лопнули глазные яблоки, забрызгав все лицо чем-то липким и противным. Она, слепая и поджаренная заживо, погрузилась в полную темноту… Но вот забрезжил какой-то свет. Сначала он был рассеянным и еле различимым, а затем вдруг стал ярким. Тут перед глазами Надежды предстал Григорий Степанович с кипой документов в руках, в криво застегнутом пиджаке, со своей фирменной ухмылочкой.