Алена Смирнова: Голова в кустах

— Серега, тебя предупреждали, — восстал Борис Юрьев.

— На предмет чего? — насторожилась я. — На предмет недопущения журналистки в некую попавшую в поле вашего ущербного милицейского зрения квартиру?

— Фу, Полина. Я не филолог, но «на предмет недопущения»…

— Хватит, критик.

— Виктор Николаевич! — воззвал прерванный Борис.

— Вынужден вторить Полине, хватит пререкаться. Обрисуй ей петлю, в которую она собирается сунуть то, что временами после сотрясений заменяет ей голову, — на максимуме врожденной и приобретенной дипломатичности вырвался из неизбежного скандала Измайлов.

— Обрисуй, Боренька, обрисуй, касатик, — осклабилась я, вспомнив, как Вик поспособствовал последнему сотрясению.

— Не ругайтесь, пожалуйста, — попросил Сергей Балков.

— Драться будем, — бросил Борис Юрьев.

Я соблюдала тишину, будто прочла соответствующую табличку в присутственном месте. Право слово, Борисово «драться» — гипербола. Как и мое мысленное «перегрызу глотку». Ринься мы в омут взаимоуничтожения, я ничего не выведаю, он на меня, живца, никого не поймает. Хоть раз на раз у нас с ментами не приходилось.

Я владела женским методом уменьшения накала стычек. Принесла пироги, чай, кофе. Постоянно голодные, не иначе растут еще, тридцати нет, сыскари Измайлова ополоснули рты слюной. Сергей сделался томным и волооким. Даже непримиримый Борис сменил тон и по-человечески поблагодарил. Пироги с мясом и капустой были такими, как любит Вик: большими, прямоугольными — на весь противень, распираемыми начинкой, блестящими лакированной коричневатой корочкой. Любо-дорого смотреть, когда Измайлов через час после ужина подкрадывается к ним с ножом и тарелкой, по-детски благоговейно откидывает полотенце и застывает в раздумье о величине куска добавки. Теперь он наблюдал, с какой скоростью поглощали еду лейтенанты, и прощался с муками выбора. Какие там куски, крошки собирать придется. Парни деликатно отстранились от стола, когда угощение кончилось.

— Выкладывай, Борис, — с плохо скрываемой досадой поторопил Измайлов.

И сытый, отяжелевший на вид Боря по команде выложил.

Пятого сентября в отдел по расследованию убийств явилась девушка и угрюмо попросила аудиенции у лейтенанта Юрьева. Видовым признаком хомо сапиенс допустимо считать боязнь проявления инициативы при контактах с представителями Бориной специальности.

Так что если девица была и «хомо», то по поводу «сапиенс» возникали сомнения.

Она усугубила их, как умела:

— Здравствуйте, господин лейтенант.

Я — Варвара Линева. И пропустила сегодня первую пару — очень уж скучная лекция.

— Убили время и пришли сдаваться? — улыбнулся Юрьев хорошенькой блондинке. — Почему не в ректорат? Деканат на худой конец?

Посетительница шутки не оценила.

— Я попала только на семинар. Там староста группы передал мне, что с моей подругой, Зиной Красновой, случилось несчастье, и дал ваши координаты. Так вот, если Зина мертва, то ее убила я.

Изумленный Юрьев набрал номер полковника Измайлова:

— Виктор Николаевич, у меня сидит девушка и утверждает, что спровадила на тот свет Зинаиду Краснову.

Дальнейшие переговоры вел Вик.

— Каким же образом вы сподобились умертвить Краснову? — хмыкнул он.

Линева выказывала сочетание заторможенности, покаяния и жажды справедливости. Поэтому повесть у нее получилась неспешной, подробной, с элементами жестокого самобичевания.

Варя и Зина учились в одной группе на четвертом курсе биологического факультета и в течение двух лет вместе снимали квартиру.

— Мы очень подружились, — настаивала Варвара. — А сначала попросту делили кров. Университетское расписание непостоянно, как дочь министра.

— С вами дочь министра обучается? — уточнил Измайлов.

— На биофаке? — удивилась Варя.

И впервые усмехнулась:

— Впрочем, она бы и по нашему гиблому профилю нашла непыльную работу. Нет, у меня личные ассоциации с наследницами высокопоставленных отцов.

«Ну хоть с власть имущими на этот раз хлопот не предвидится», — подумал полковник.

Девушкам предстояло заниматься после полудня. К девяти утра Варвара собралась в библиотеку писать реферат. Зинаида же, заказав ей учебники («Твой читательский билет выдержит, а у меня долгов полно»), решила воспользоваться ее отсутствием и пригласила своего парня, Лешу Трофимова. Леша метил в юристы, но ради Зиночки был готов пожертвовать не только курсом международного права, высшего образования как такового не пощадил бы. Тем более что его семья гарантировала восстановление в университете после любых юношеских катаклизмов. «Алешенька всего хлебнет, перебесится и преуспеет», — говаривала его маман.