Наталья Александрова - Птица в пролете

Времени на раздумья не было. Плотно закрыв дверь, девушка бросилась вниз. Железные ступени пожарной лестницы предательски гремели под ногами.

Спустившись на несколько пролетов, она посмотрела вниз и увидела выбегающего из-за угла дома широкоплечего темноволосого мужчину. Испуганно ахнув, она дернула дверь, мимо которой в это время проходила, и оказалась в огромной кухне пансионата, точнее, как ее называли здесь по советской еще традиции, в пищеблоке.

Повар в высоком крахмальном колпаке пробовал что-то из огромной кастрюли. Увидев в своих владениях постороннюю, он рявкнул пиратским басом:

– Куда?

Девушка пробежала мимо него, снова выскочила в коридор – на этот раз, если она не просчиталась, второго этажа. До лестницы было всего несколько метров, но там спиной к ней стояли двое мужчин.

Беглянка рванула дверь, оказавшуюся рядом с ней, юркнула в темный душный чулан и бесшумно закрыла дверь за собой. Кладовка была чуть больше телефонной будки, в ней хранили ведра, швабры и прочий нехитрый инвентарь.

Сжавшись в уголке, она старалась не дышать. Сердце стучало, как барабан, казалось, что его стук слышен сквозь тонкую дверь…

Глаза постепенно привыкли к темноте, и внезапно девушка увидела, что она не одна в этом чулане. В другом углу скорчилась еще одна женская фигура.

– Эй, ты кто? – прошептала девушка, когда прошло несколько минут, но ее соседка не издала ни звука.

Не дождавшись ответа, она придвинулась к ней, вгляделась… и зажала себе рот, чтобы не закричать от страха.

Это была та самая дежурная по этажу, которая меньше часа назад пришла к ней в номер с милицией, чтобы сообщить ужасную новость. Только сейчас ее круглое румяное лицо стало белым как мел, а широко открытые глаза смотрели прямо перед собой безо всякого выражения.

Дежурная была мертва.

Кто-то убил ее и затолкал в эту кладовку, чтобы труп не обнаружили раньше времени.

Девушка с трудом преодолела накатившее на нее головокружение, несколько раз глубоко вздохнула, стараясь не глядеть на труп, и решительно распахнула дверь. Будь что будет, но больше находиться в одном чулане с покойницей она не может.

К счастью, на этот раз путь был свободен.

Она добежала до лестницы метры, скатилась по ступеням, вылетела в холл пансионата.

Возле стойки женщина с маленьким ребенком разговаривала с портье. Ребенок громко хныкал, что-то требуя, и оба взрослых – мать и служащий пансионата – пытались перекричать его и разобраться в каком-то своем вопросе. Поэтому они не заметили пробежавшую мимо них растрепанную, перепуганную девушку.

Выбежав на улицу, она огляделась по сторонам, нырнула за густые кусты и короткими перебежками устремилась прочь от здания.

Только вчера она гуляла здесь с подругой и хорошо запомнила широкую, усыпанную хвоей тропинку, по которой добраться до станции можно было гораздо быстрее, чем по шоссе.

Пригибаясь и то и дело оглядываясь, она припустила вперед.

До поезда оставалось больше часа, а дорога до станции – всего километра полтора, но ей хотелось скорее удалиться от пансионата, где она чувствовала себя затравленным зверем.

Тропинка привела ее прямо к платформе. Невысокое унылое кирпичное здание, в котором помещались кассы и вечно пустующий буфет, стояло чуть поодаль.

По платформе прохаживался тщедушный дедок в кирзовых сапогах, ватнике и кепке с надписью на английском: «Я люблю Нью-Йорк».

Девушка перевела дыхание, еще раз оглянулась и решила на всякий случай пока не подниматься на платформу, где она была бы слишком на виду.

Только когда из-за поворота выплыл зеленый пассажирский поезд, сбросил скорость и остановился, она взбежала по ступенькам платформы и подошла к открытой двери вагона.

Проводница, унылая тетка средних лет с усталым недовольным лицом, препиралась с дедом, который просил подвезти его до ближайшей станции. Девушка протянула ей билет. Проводница по привычке начала ворчать, что билет от Зауральска, и там надо было садиться, а то она, проводница, вполне могла пустить на ее место другого пассажира, потом потребовала паспорт, лениво пролистала его и пустила-таки в купе. Девушка поздоровалась с соседями, попросила у проводницы чаю и забилась в уголок, глядя в окно на медленно уплывающие вдаль заросшие соснами сопки.

– Нет, нет и нет! – выкрикнула Надежда и отошла от мужа к окну, сердито блестя глазами. – Я категорически возражаю!

– Но, Надя, послушай…

– И слушать больше ничего не хочу! – Надежда отвернулась, схватила с подоконника невесть как оказавшуюся там шариковую ручку и принялась яростно вертеть ее в руках.