Маша Стрельцова - Доктор Web для молодого вампира

А я колола себе перфторан и феррумлекс, не забывая тщательно и осторожно продолжать Путь Смерти. Спала на постели, усыпанной могильной землей, почти приучила окружающих звать меня Магдалиной, каждый день мои домашние поминали киселем и блинами почившую рабу Марью. Правда, маменька несколько раз звонила, и несмотря на мои предупреждения упорно звала меня Маняшей. Мать мою переспорить трудно, и посему я мудро сочла, что Мария и Маняша — совершенно разные по звучанию имена.

Ночи я проводила в морге. Сторожам я щедро платила, и они ко мне не лезли.

Первое посещение было ужасным. Я бродила по моргу, откидывала простыни с лиц и боялась, отчаянно их боялась. Они были все синими, неестественно — застывшими, мертвыми …

Я ходила по рядам каталок, на которые лежали трупы, и остро жалела — отчего, отчего это не американский морг? Там все так здорово — каждому трупу отдельный холодильник! А тут они при обычной температуре лежали по неделям и пахли, боже, как они пахли!

Конечно же, для работы я выбирала самые свеженькие тела. Иначе бы я просто не смогла…

Я ложилась с ними на каталку, шептала заклинания в мертвые уши, ласково гладила и пропитывалась их запахом. Я капала своей кровью им на сердце, я вкладывала им под язык кусочки своих ногтей.

И вскоре я перестала их бояться. Совсем. Я поняла мертвых. Поняла их тоску, поняла, как они страстно завидуют живым, но сил подняться и жить дальше — у них просто нет. Они не умерли. Они просто смертельно устали жить.

И когда я осознала это — я купила кучу пледов и укутала ими своих мертвых. Работники морга снова получили мзду, и кроме денег я еще и заговорила их на удачу. Уж слишком дикими глазами они на меня смотрели, пришлось открыться, что я и есть та самая ведьма Марья.

А я уже научилась быть своей среди мертвых. Я пахла ими, я мыслила как они, я умела читать заклятья, которые давали им сил проснуться. Совсем чуть-чуть, просто стряхнуть оцепенение и начать думать. Они бесконечно мне доверяли и признавали авторитет. Долгими ночами я лежала с очередным мертвым на каталке, и, укрывшись одним на двоих пледом, мы беседовали. Без слов, читая все в душах.

Я знала, что эти мои первые мертвые — навсегда будут мне верными. Ибо я их не подчинила. Вопреки всем канонам мы с ними подружились.

Мертвые мои постоянно менялись, кого-то я с тоской в душе провожала на погост, неизменно участвуя в похоронах. Я привыкала к ним, как к людям. А освободившуюся каталку занимало новое тело, и я снова шла с ним знакомиться, постигать его и укрывать пледом.

Больше всех мне понравилась тоненькая красавица Светочка. Ее привезли как неопознанное тело, ее нашли в парке на скамейке, без документов. Умерла от передозировки. До нее у меня мертвых наркоманов не было, а я старалась работать со всеми видами мертвых, и посему не раздумывая взяла и ее.

Светочка долго не шла на контакт. Я чувствовала ее душу, которая забилась где-то глубоко внутри, оцепенела от непонятного горя и хотела одиночества.

— Светочка, — звала я ее, ласково расчесывая длинные светлые волосы. — Светочка, иди ко мне, котенок… Я своя, я не обижу.

Она не верила.

А я плела ей венки и постигала.

Я знала, что она детдомовская. Знала, что не пропащая она наркоманка — просто попала в плохую компанию, которая увезла ее в другой город и «забыла». Светочка встряхнулась, поступила в ПТУ, ей дали место в общежитии, и все у нее стало налаживаться. В тот день, когда она умерла, ей дал попробовать героин парень, которому она нравилась. Из любопытства девчонка согласилась, только вот дозу они не рассчитали.

И не стало Светочки.

Нелепо, как нелепо…

Дед Мазай, прозванный так за козлиную бородку, не упускал случая мне выговорить за то, что я трясусь над наркоманкой. Он был очень правильный, этот дед Мазай. Всю жизнь проработал судьей, последние двадцать лет провел в заслуженной праздности, и умер в своей постели. Не то что другие — на лавочках в городском парке.

«Вот смотри, — нашептывал он мне. — Девка дрянь. Лежит и молчит, ни с кем не заговаривает. Что значит?»

«Что?», — терпеливо задавала я ожидаемый вопрос.

«Что стариков не уважает!» — победно провозглашал дед.

«Она еще просто не влилась в ваш эээ… коллектив».

«Не смей ее оправдывать! — возмущался он. — Говорю тебе — девка дрянная! Вот смотри — молоденькая, а ни родители за ней не идут, ни школьные друзья. Как такое может быть?»

Я промолчала. Дед, видимо, не осознавал, что я брала к себе только тех, за кем не придут. Других мне работники морга не давали.