Ли Чайлд - Джек Ричер, или Сплошные проблемы и неприятности

Теперь вопрос был только в сверхчеловеческом контроле.

Все животные инстинкты Ричера требовали нанести Бранту удар головой в поврежденный нос. Это желание было совершенно подсознательным. «Используй адреналин. Резко наклонись вперед, действуй лбом как тараном». Это движение Ричер отработал до совершенства в возрасте пяти лет. Через много лет оно стало для него одним из обязательных приемов.

Однако Ричер удержался.

Он стоял неподвижно, сжимая кулак Бранта. Глядя ему в глаза, Ричер выдохнул и покачал головой.

– Я уже извинился, – сказал он. – И приношу извинения снова, здесь и сейчас. Но если для тебя этого недостаточно, подождем до тех пор, пока все не закончится, хорошо? Я немного здесь задержусь. А ты можешь взять парочку приятелей и напасть на меня втроем, когда я не буду ожидать никакого подвоха. Это будет честно, согласен?

– Возможно, я так и сделаю, – сказал Брант.

– Что ж, давай. Только выбирай приятелей потщательнее. Не бери с собой тех, кто не может себе позволить провести на больничной койке шесть месяцев.

– Крутой парень.

– Не у меня сейчас стоит шина.

Кёртис Мани повернулся и сказал:

– Никаких драк. Ни сейчас, ни потом.

Он схватил Бранта за воротник. Ричер подождал, пока оба скроются за дверью, а потом скривился и потряс левой рукой.

– Проклятье, как больно! – пожаловался он.

– Приложи лед, – посоветовала Нигли.

– Возьми в левую руку банку с холодным пивом, – сказал О’Доннел.

– Забудь. Я хочу вам рассказать о числе шестьсот пятьдесят, – вмешалась Диксон.

Они поднялись в номер Диксон, и она вновь разложила на кровати семь листов с таблицами.

– Итак, мы имеем семь последовательных календарных месяцев, – заговорила Диксон. – Анализ неких событий. Для простоты будем называть их попаданиями и промахами. В первые три месяца результаты получились хорошими. Много попаданий, промахи случаются редко. Средняя величина попаданий составляет примерно девяносто процентов. Восемьдесят девять целых и пятьдесят три сотых процента, если уж быть точной, а я не сомневаюсь, что вы именно этого от меня и ждете.

– Продолжай, – проворчал О’Доннел.

– На четвертом месяце начинаются неудачи, результаты заметно ухудшаются.

– Нам это известно, – заметила Нигли.

– Для простоты дальнейших рассуждений предположим, что первые три месяца дают нам базовую величину удач. Мы знаем, что это около девяноста процентов. Предположим, они рассчитывали продолжать выбивать девяносто процентов до бесконечности.

– Однако так не получилось, – сказал О’Доннел.

– Вот именно. Что-то не заладилось. И каков результат?

– Промахов стало больше, – ответила Нигли.

– На сколько больше?

– Не знаю.

– Зато я знаю, – улыбнулась Диксон. – Судя по этим листам, если бы они сохранили процент попадания первых трех месяцев, то за оставшиеся четыре месяца сделали бы ровно на шестьсот пятьдесят промахов меньше.

– Неужели?

– Именно так, – уверенно сказала Диксон. – Цифры не умеют лгать, а проценты – это те же цифры. Что-то случилось в конце третьего месяца, и дополнительных промахов стало шестьсот пятьдесят.

Ричер кивнул. За 183 дня произошло 2197 событий, 1314 успешных и 883 промаха. Вот только их распределение было неравномерным. В первые три месяца 897 событий, 802 попадания и всего 95 промахов. А в следующие четыре месяца 1300 событий, жалкие 512 попаданий и катастрофические 798 промахов, 650 из которых не должны были произойти.

– Как жаль, что мы не знаем, что нужно искать, – сказал Ричер.

– Саботаж, – предположил О’Доннел. – Кто-то заплатил, чтобы испортить какой-то процесс.

– По сто тысяч? – спросила Нигли. – Шестьсот пятьдесят раз подряд? Отличная работа, только вот где ее найти?

– Нет, речь не о саботаже, – возразил Ричер. – За сто тысяч долларов можно сжечь фабрику или офис. Или даже целый город. И не нужно платить каждый раз.

– Так что же это такое?

– Я не знаю.

– Однако все связано, – сказала Диксон. – Есть очевидная математическая связь между тем, что было известно Францу, и информацией, которая поступила к Санчесу.

Минуту спустя Ричер подошел к окну и стал смотреть на улицу.

– Разумно будет предположить, что Ороско знал все, что было известно Санчесу, – сказал он.

– Конечно, – согласился О’Доннел. – И наоборот. Они были друзьями. Работали вместе и постоянно общались между собой.

– Значит, у нас нет только той информации, которой располагал Суон. Мы получили фрагменты от всех остальных. А от Суона – ничего.