Ли Чайлд - Джек Ричер, или Сплошные проблемы и неприятности

– Мой человек из Пентагона, – сказала она. – Ракеты только что выехали из ворот базы в Колорадо.

«Если у Махмуда есть еще и ракеты, то все настолько серьезно, что нам одним не справиться. Нужно будет сообщить куда следует и отойти в сторону».

Ричер посмотрел на Нигли. Она открыла глаза и повернулась к нему.

– Сколько они весят? – спросил Ричер.

– Весят?

– В фунтах и унциях.

– Я не знаю. Они новые, я их никогда не видела.

– Тогда сделай предположение.

– Наверное, они тяжелее «стингеров», ведь они способны на большее. Однако пуск ракеты осуществляется человеком, а значит, ее вес не должен превышать его возможностей. Ну а в ящиках, с пусковыми установками, запасными частями и инструкциями… Скажем, по пятьдесят фунтов каждая.

– Это шестнадцать с четвертью тонн.

– Грузовик с полуприцепом, – подытожила Нигли.

– Средняя скорость на автостраде – пятьдесят миль в час?

– Наверное.

– На север по двадцать пятой автостраде до двадцать восьмой, затем на запад до Невады – это примерно девятьсот миль. Значит, у нас есть восемнадцать часов. Даже двадцать, ведь водителю нужно отдыхать.

– Но они не поедут в Неваду, – возразила Нигли. – Невада – это фальшивый след. Они намерены использовать эти штуки, а не уничтожать их.

– Так или иначе, в радиусе восемнадцати часов езды от Денвера нет ни одного значительного населенного пункта.

Нигли покачала головой.

– Это безумие. Мы не можем ждать двадцать четыре часа. Или даже восемнадцать. Ты сам сказал, что могут погибнуть десять тысяч человек.

– У нас есть время.

– Мы не можем ждать, – повторила Нигли. – Грузовик легче остановить на выезде из Денвера. Он может направляться куда угодно. Например, в Нью-Йорк. В аэропорт Кеннеди или в Ла Гуардиа. Или в Чикаго. Хочешь представить себе, что произойдет, если «Маленькое крыло» применят в аэропорту О’Хара?

– Не хочу.

– Каждая минута промедления усложняет поиски грузовика.

– Перед нами моральная дилемма, – сказал Ричер. – Два человека, которых мы знаем, или десять тысяч неизвестных нам людей.

– Мы должны кому-то рассказать.

Ричер ничего не ответил.

– Мы должны, Ричер.

– Они могут нас не послушать. Они не стали слушать, когда их предупреждали об одиннадцатом сентября.

– Ты хватаешься за соломинку. Они изменились. Мы должны кому-то рассказать.

– Мы расскажем, – пообещал Ричер. – Но не сейчас.

– У Карлы и Дейва появится больше шансов, если на их стороне будет пара отрядов быстрого реагирования.

– Ты шутишь! Их спишут на неизбежные потери.

– Нам даже не перебраться через ограду. Диксон умрет, О’Доннел умрет, десять тысяч невинных людей умрут, и мы умрем.

– Ты хочешь жить вечно?

– Я не хочу умирать сегодня. А ты?

– Мне все равно.

– Серьезно?

– Так было всегда. Почему теперь я должен думать иначе?

– Ты псих.

– А ты взгляни на ситуацию с другой стороны.

– Это как?

– Может быть, ничего плохого не произойдет.

– Почему?

– Может быть, мы победим. Ты и я.

– Здесь? Может быть. Но потом? Об этом можно только мечтать. Мы понятия не имеем, куда направляется грузовик.

– Мы можем узнать позднее.

– Ты так думаешь?

– У нас это всегда хорошо получалось.

– Настолько хорошо, что ты готов поставить на кон десять тысяч жизней против двух?

– Да, я на это надеюсь, – ответил Ричер.

Он проехал милю на юг и припарковался у тротуара рядом с магазином, в котором продавали мотоциклы «харлей». Отсюда был хорошо виден белый вертолет «Новой эры».

– Какая у них может быть система безопасности? – спросил Ричер.

– При обычных обстоятельствах? – уточнила Нигли. – Детекторы движения на ограде, большие замки на всех дверях и охранник в будке двадцать четыре часа в сутки. Обычно им ничего больше не требуется. Но сегодня все будет иначе. Ты не должен об этом забывать. Они знают, что мы все еще в городе. Здесь наверняка собралась вся охрана «Новой эры». Они нас ждут.

– Семь человек.

– Семь, о которых мы знаем. Возможно, их больше.

– Возможно.

– К тому же они находятся за оградой. А мы – снаружи.

– Позволь мне побеспокоиться об ограде.

– Сквозь нее не пробиться.

– А нам и не потребуется. Для этого есть ворота. В какое время становится совсем темно?

– Скажем, после девяти, чтобы уж наверняка.

– Они не вылетят до темноты. У нас есть семь часов. Семь из двадцати четырех.

– У нас никогда не было двадцати четырех часов.