Чарльз Паллисер - Изгнание

– Должно быть, у меня помутился разум, когда поверил сплетням о вас и вашем слуге. И, несмотря на то, что так думают все, я просто с ума сошел, поверив в домыслы про герцога.

Она почему-то не смогла меня понять и сказала:

– Вы очень дерзкий.

Я ответил, что готов жизнь отдать за ее честь, что готов пойти за ней куда угодно в любое время дня и ночи, что мы можем отправиться прямо теперь, в эту самую минуту. Она направилась к двери, но я встал на пути и сказал, что мы несомненно испытываем друг к другу взаимные чувства. Не помню, что еще говорил, потому что уже не мог остановиться, и не думал о последствиях, и даже не особо задумывался над тем, что сказать, слова сами лились из меня. Не могу вспомнить всего, что наговорил, но знаю, что речь была страстная и шла от самого сердца.

Миссис Пейтресс положила руку на дверную ручку, и когда я сделал шаг, чтобы остановить ее, попросила пропустить. Я повиновался, она вышла в прихожую и велела слуге проследить, чтобы гость незамедлительно покинул дом.

Объяснение только одно: меня оклеветали перед ней. Миссис Пейтресс убедили, что я тот, кто писал анонимки! Но кто же клеветник? Кто отравил сознание дамы ложью? Должно быть, Люси и ее проклятые родители.

Осталось только 7 шиллингов и 3 пенса. Полкроны должно хватить. Бетси нужны деньги, и это меня полностью устраивает.

Пошел к ней в комнату и показал полкроны. Служанка кивнула и попыталась схватить деньги. Я сказал:

– Только если получу то, что хочу.

– Войти в меня нельзя, слишком рискованно.

Как и в прошлый раз, Бетси разрешила раздвинуть ей ноги и подняла рубашку.

Она начала гладить меня и себя, а потом взяла мою руку и положила туда, где ей было приятно.

Через минуту или две служанка тяжело задышала, потом сказала:

– Можете войти в меня, но только не кончайте, сэр. Обещаете?

Я кивнул. Мне показалось, что момент настал, и я попытался проникнуть в нее.

Она сказала:

– Еще рано.

Положив руку на шею, она опустила мою голову так, что я смог потеребить ее сосок. Потом девушка схватила мою ладонь, положила на свое сокровенное место и стала тереть его. Затем я продолжил делать это сам. Она начала стонать.

Бетси оттолкнула мою руку и стала ласкать себя, неистово и бесстыдно извиваясь передо мной. Я почувствовал запах пота и других нечистот. Она задышала так сильно, словно бежала, и почти грубо схватила меня и наконец впустила в свое лоно.

У меня стоял крепко, и я задвинул глубоко, но удовольствия не испытал. Служанка задыхалась и кричала. Кричала так, будто ее убивали. Я испугался, что она всех разбудит. Вдруг я кончил – и без особого наслаждения. Девушка отпрянула и стала неистово тереть себя, откинув голову назад, потом ахнула, простонала, вскрикнула, содрогнулась и упала на подушку.

Какое-то время мы лежали молча. Бетси сонно произнесла:

– Не надо было впускать вас. А что, если я снова залечу?

Во всем виновата служанка, сама его затолкнула. Мне даже не понравилось. Дала волю собственному ненасытному аппетиту. Насладившись, она уснула, словно поросенок у соска свиноматки.

Неужели это то, что должно быть? Никакого удовольствия.

Спустя время она вдруг задрожала и заплакала во сне. Потом очнулась от собственной дрожи, и я спросил:

– Что тебе снилось?

Она ответила:

– Приснилось, что я снова у папы.

– Хочешь сказать, дома?

Она ответила:

– Нет, у папы. Мой дом здесь. Единственный дом, какой я знаю.

Я спросил, почему дом отца она не считает своим.

Она удивленно посмотрела на меня и сказала:

– Меня забрали за то, что они со мной там делали, папа и братья.

– Они с тобой спали! – воскликнул я.

– Бог с вами, – сказала она, – я не про то, что они спали, а про то, что сношали меня с самого детства. Перестали делать это, когда я подросла, чтобы не залетела. Но однажды ночью папа напился и сделал это снова, и я залетела. Вот тогда стало известно в приходе, и меня забрали.

– А ребенок?

– Мне его не дали. Умер через четыре месяца, как меня забрали.

Как я обманут. Принял ее за невинную девушку и вот узнаю, что она совершила инцест. Возникло ощущение, что я сделал что-то дурное, позволил осквернить себя.

Кажется, Бетси заметила отвращение на моем лице, испуганно взглянула и отпустила странное замечание:

– Ни один ребенок не может помешать отцу делать то, что тот делает.

– О чем ты? – удивился я.

Служанка испуганно взглянула и больше не произнесла ни слова.