Чарльз Паллисер - Изгнание

Она захлопнула окно. Слова возымели особое действие, поскольку мы все знали, что хотя бы милю нам придется двигаться в одном направлении. Как только мы отошли от дома, я сказал Евфимии:

– Ты спровоцировала эту ужасную женщину и теперь, когда она отказалась от предложения подвезти нас, мы не можем воспользоваться дорогими билетами на бал, поэтому, надеюсь, ты собой довольна.

– Нет, вполне можем, – сказала Евфимия. – У меня есть деньги.

– Заработала, – горько произнес я. – Почему ты мне не сказала, что старушка тебе платит?

– Платит! – повторила она с отвращением. – Она иногда дает немного. Платить она не может, едва способна прокормить себя, остальное уходит на слуг и обслуживание дома.

Мы шли молча, топая в холодной темноте по грязной дороге и спотыкаясь о наледи. Спустя несколько минут рядом прогрохотал экипаж Куэнсов, мерцая тусклыми фонарями, и нам пришлось прислониться к обледеневшей ограде, чтобы они проехали мимо в нескольких дюймах от нас.

Когда экипаж отъехал подальше, мама сказала:

– Нам придется заплатить не только за экипаж. Понадобятся комнаты в гостинице, чтобы переодеться и провести ночь.

Евфимия настояла на том, что заплатит за все, и мама очень неохотно сказала, что завтра напишет и забронирует гостиницу.

– Мама, – сказал я, – позволь мне отправиться в Торчестер и сделать это. Я могу осмотреть комнаты и экипаж и удостовериться, что все в порядке.

Поначалу мама настаивала, что за один день туда и обратно не добраться, но наконец согласилась, и мы решили, что я отправлюсь в понедельник.

Это полностью меня устраивает. Одним выстрелом сразу нескольких зайцев!

Когда мы вернулись, я нашел Бетси на кухне. Держа руки за спиной, велел ей зажмуриться. Она послушалась и почему-то встала на цыпочки. Я положил ей в руку ленточки и разрешил открыть глаза. Она удивленно посмотрела на мой подарок. Я сказал:

– Принес кое-что симпатичное. Если сегодня ночью я к тебе приду, будешь со мной милой?

Она так странно посмотрела на меня, что я спросил, довольна ли она. Она ответила:

– Это не то, что я хочу.

Я удивился.

– Тогда чего тебе надо?

Она показалась расстроенной, немного помолчала, потом сказала:

– А вы как думаете?

Я не ответил, и Бетси произнесла:

– Денег.

Я был шокирован. Значит, прошлой ночью я ее понял правильно. Я сказал:

– Мне казалось, что я тебе нравлюсь.

Она прошептала:

– И я думала, что нравлюсь вам.

Потом отвернулась и выбежала из комнаты.

Странный маленький эпизод.

Думаю, что относительно «священного брака» Куэнс совершенно прав. Следовательно, если автор писем не только притворяется безграмотным, но еще и позорит себя, то им может быть любой образованный человек. Больше всего подозреваю Люси.

Поход на бал все больше превращается в эксцентричную причуду. За одну ночь мы выбросим столько, сколько потратили бы на жизнь за два или три месяца. Какое безрассудство!

[Следующее из анонимных писем по этому делу, адресованное Мод Витакер-Смит. Это единственное сохранившееся письмо, посланное за пределы района. Прим. ЧП.]

Ты сучка. Хатела стать герцогиней и получила свое потому што у тебя нинасытная дыра. Но ему лучше наиграться с ней пока может потому что хочу пустить в ход свой нож. Теперь могу даже в темноте отхватить быку яйца, и када буду готов то распорю брюхо и вытряхну кишки наружу намотаю на шею и подвешу ево на них.

Несмотря на сильный снегопад и тяжело нависшие тучи, Эффи с ночевкой отправилась в Трабвел. Старая Ханна с трудом прошла по сугробам и вручила маме письмо очень поздно. Оно было от Боддингтона. Тот писал, что продает права на долю папиной недвижимости на следующих условиях: наличными двести фунтов – этого слишком много для судебных издержек – и третья часть расходов, если выиграет дело. А покупатель понесет будущие расходы по суду.

Я пришел в ужас и заметил, что папина собственность стоит тысячи фунтов.

– Подозреваю, что Боддингтон припас все себе по заниженной цене. В понедельник поговорю с ним об этом.

Потом мама заговорила со мной о нашем сомнительном общественном и финансовом положении. Она сказала:

– Просто хочу видеть, как устроится твоя сестра, пока еще могу. И ей будет трудно, потому что мы опорочены из-за отца.

– Опорочены! Ужасно несправедливо. Папа не должен был так безответственно одалживать деньги, но поскольку собирался их вернуть, то его нельзя назвать вором, – ответил я.