Блейк Крауч - Сосны. Последняя надежда

– О чем ты говоришь?

– Адам сделал бы что угодно ради…

– Значит, я должен…

– Погоди, послушай меня. Я сказала тебе, что никто никогда не любил меня так, как любит Адам, и именно это я имела в виду. Но я никогда никого не любила так, как люблю тебя. Иногда я ненавидела себя за это, потому что чувствовала себя слабой. Порой мне хотелось просто собраться с силами, послать тебя к черту и уйти прочь, но я не могла этого сделать. Даже после того, как узнала о вас с Кейт. Как будто ты каким-то образом держал меня. Это драгоценная вещь, Итан, и ее нужно беречь. Ты причинял мне боль. Сильную боль.

– Я знаю, что в прошлом поступал, как идиот. Я знаю, что относился к тебе не так, как ты того заслуживала.

– Итан…

– Нет, теперь ты послушай меня! Я разрушил многое. Черт, я разрушил все! Тем, что думал только о работе, тем, что крутил роман с Кейт, тем, что не делал ничего с тем дерьмом, которое осталось в моих мозгах после войны. Но я стараюсь, Тереза. С тех пор, как я пришел в себя в этом городе, я стараюсь изо всех сил. Стараюсь защитить тебя и Бена, стараюсь любить тебя так сильно, как вообще могу, стараюсь делать правильный выбор.

– Я знаю, что ты стараешься. Я это вижу. Я вижу, что у нас может быть. Это все, чего я хочу. Этого я всегда и хотела. – Тереза поцеловала мужа. – Но ты должен пообещать мне кое-что, Итан.

– Что?

– Что ты не будешь злиться на Адама. Нам всем теперь придется жить в этой долине.

Шериф смотрел жене в лицо, борясь с желанием рассказать ей обо всем, что совершил этот человек. Наконец он произнес:

– Я попытаюсь. Ради тебя.

– Спасибо.

Еще некоторое время они шли молча.

– Что не так, милый? – спросила, наконец, Тереза.

– Ну… всё не так, – вздохнул ее муж.

– Нет, что-то еще. Что-то новое. Ты был какой-то странный за ужином.

Бёрк посмотрел на дно каньона, лежащее в трехстах футах ниже. Только месяц назад он впервые столкнулся с аберами там, внизу, и каким бы ужасающим ни было его впечатление об этой встрече, тогда у него все же оставалась надежда. Он по-прежнему верил, что снаружи есть мир. Что, если ему удастся сбежать из этого города, вырваться за эти горы, он найдет своих родных в Сиэтле.

– Итан? – напомнила о себе его супруга.

– У нас проблемы, – отозвался он.

– Я понимаю.

– Нет, я хочу сказать – мы скоро вымрем. Как вид.

Небо прочертил метеор.

– Итан, я прожила здесь намного дольше, чем ты, – заговорила женщина. – Иногда это казалось безнадежным, и сейчас все кажется безнадежнее, чем когда-либо раньше, но у нас в городе есть все необходимое.

– Запасы пищи подходят к концу, – объяснил ей муж. – Помнишь, что мы ели сегодня вечером, наши сублимированные порции? Эти припасы не бесконечны, и, когда они кончатся, мы не сможем выращивать в долине достаточно еды, чтобы пережить здешние долгие суровые зимы. Если б мы жили южнее, у нас могло бы получиться, но мы заперты в этой долине. Извини, что говорю тебе это, но я не хочу ничего скрывать от тебя. Больше никаких тайн. Мне нужно, чтобы ты была со мной, потому что я не знаю, что делать.

– Сколько времени у нас осталось? – спросила Тереза.

– Четыре года.

– А что будет потом?

– Потом мы умрем.

Адам перешел реку к востоку от города, и к тому времени, как он, пошатываясь, вышел из воды на дальний берег, ноги у него почти полностью онемели. На четвереньках он карабкался вверх между соснами, прилепившимися к крутому склону – выше, выше… В сотне футов над городом откос стал вертикальным, но это не остановило Хасслера: он продолжил взбираться по обрыву, вверх и вверх.

Кочевник лез без страха и без осторожности. Он не мог поверить, что действительно взбирается на утес самоубийц. За тот год, что он прожил в городе с Терезой, два человека поднялись на эту скалу и спрыгнули вниз. В горах, окружавших Заплутавшие Сосны, было немало других смертельно опасных мест, но у этого обрыва имелось одно преимущество: он был совершенно отвесным. Ни одного шанса случайно прервать падение, ударившись о какой-нибудь выступ или зацепившись за склон. Если кто-то умудрялся взобраться наверх, не сорвавшись при восхождении, то мог совершить беспрепятственный прыжок навстречу смерти.

Хасслер перевалился на длинный карниз, расположенный в пятистах футах над долиной, и рухнул на холодный гранит, чувствуя, как дергает нижнюю челюсть – видимо, Итан сломал ее в драке. Была ночь, и темный город лежал внизу; асфальтированные улицы слабо отблескивали в звездном свете. Штанины Адама схватились льдом.