Эйс Аткинс: По закону плохих парней

– Знаем эту песенку, – сказала она, повернувшись, чтобы взглянуть ему в лицо.

– Я не святоша, – парировал он, – но никогда не стану связываться с беременной девчонкой-подростком.

Девушка ничего не ответила. Квин дал полный газ и проехал над железнодорожными путями, спустившись к «Отдыху туриста», старому мотелю в виде подковы, окна номеров которого выходили на шоссе. Он вспомнил, что прежде за тридцать баксов парочки могли уединиться здесь во время выпускного вечера. Теперь владельцы рекламировали ловлю окуней в пруду и бесплатную беспроводную связь.

Квин взял свою сумку, заплатил за номера и бросил девушке ее ключ.

– Удачи, – пожелал он, отправляясь в свой номер.

– Утром я отдам тебе деньги.

– Вряд ли получится, – заметил Квин. – Меня не будет, я должен присутствовать на похоронах.

– Кто умер? – спросила она.

Похороны начались ровно в девять часов. Всем было ясно, что дядя, несомненно, оценил бы такую пунктуальность. Присутствовало около двадцати человек. Квин ожидал бо́льшего количества участников похорон, но понимал, что этому помешало холодное, дождливое утро, то, что праздновался День благодарения и прочее. Большинство пришедших были мужчины, старые ветераны, знавшие дядю еще с корейской войны, задолго до того, как в 1973 году он стал шерифом. Когда тело Хэмптона Бекета опускали в могилу под салют из двадцати одного выстрела, они прижимали к своим усталым сердцам бейсбольные кепи с обозначениями родов войск, в которых служили. Казалось, что некоторые из стариков были бы рады взять ружья и пальнуть пару раз. Оглушительный грохот каждого залпа заставлял Квина вздрагивать. Он ненавидел себя за это, наблюдая, как складывают снятый с гроба флаг и передают его официантке с химической завивкой из станционной закусочной Филлина, женщине, с которой Хэмп пять лет встречался после смерти своей жены. Присутствующие оживленно беседовали и дружески жали друг другу руки, но затем дождь припустил сильнее, все попрятались под зонтики и побежали к своим машинам. Панихида должна была продолжиться в клубе ветеранов зарубежных войн.

Когда Квин подошел к дверце своего пикапа, Люк Стивенс перебрался через канаву, чтобы пожать ему руку. Он не виделся с Люком со времени окончания школы, но тот почти не изменился с того времени: те же каштановые вихры, смазливое лицо и самоуверенная улыбка. Стекла его очков в золотой оправе усеяли дождевые капли, костюм промок. Стивенс коротко улыбнулся, пожал Квину руку и неуклюже заключил его в объятия. Он чувствовал себя неловко из-за того, что увел Анну Ли, когда Квин служил в армии. Люк окончил медицинский колледж Тулейн и вернулся жить и умирать в Иерихон.

Квин начал было что-то говорить, но Люк быстро повернулся и пошел к своей машине. Квин увидел со спины Анну Ли в черном платье, которая забралась в салон машины и захлопнула дверцу. Черт, он все равно не знал, что сказать.

Клуб ветеранов зарубежных войн располагался в здании из шлакобетона с настенными росписями на европейские, вьетнамские и иракские сюжеты. Рекламные плакаты, вывешенные снаружи две недели назад, гласили: «ПО СУББОТАМ БИНГО И ЖАРЕНЫЕ СОМЫ». Квин снял мокрое пальто, ослабил влажный галстук и сел за стол с тремя стариками. Один из них оглядел пустую комнату, больше для вида, чем из опаски, и вытащил бутылку виски Wild Turkey. Другой пошел на кухню за чашками для кофе.

– Ты так и не увиделся с матерью? – спросил старый мистер Джим, ветеран Третьей армии, который рассказывал посетителям в своей парикмахерской истории о встречах с Паттоном. У него даже хранилась карточка этого святого, снятого во время их вторжения в Бельгию. Нос старика напоминал брюкву, глаза – бледно-голубые щелки.

– Нет, сэр.

– Она хочет тебя увидеть.

– Да, сэр.

– Не сердись на нее.

– Хэмп был ее братом, – напомнил Квин. – Не большой труд – поприсутствовать на его похоронах.

– Они некоторое время не разговаривали, – заметил мистер Джим. – Поссорились.

– Ссора из-за ничего, – возразил Квин. – Хэмп почти месяц не разговаривал с ней, после того как она назвала Джона Уэйна пидором.

Старый судья Блэнтон, седоволосый коротышка в черном костюме, откупорил бутылку виски. Лютер Варнер, бывший морпех во Вьетнаме, владелец «Квик-Марта», вернулся с четырьмя разномастными чашками. Варнер закурил длинную дешевую сигарету. Квин предпочел бы, чтобы он принес сигары.

Он чувствовал себя среди них, с их обращениями «сэр» друг к другу и вежливыми рукопожатиями, не в своей тарелке. Квин не входил в компании парней, сидевших по утрам в заведении Варнера, поглощая кофе. Но сейчас он находился здесь после службы в армии, а старшие парни словно поощряли его: «Посидим и поболтаем. Ты ведь теперь один из нас».