Дэвид Болдаччи - Падшие

Завидное будущее Джона Бэрона – умного и обаятельного парня, отличного спортсмена – было, казалось бы, неизбежно предрешено.

Но только лишь до тех пор, пока его родители не нашли свою гибель в трагическом и страшном происшествии – впрочем, вопрос о том, считать ли случившееся просто происшествием, так и не был окончательно закрыт. Джон, которому было тогда всего девятнадцать, остался единственным наследником. Он знал, что его семья далеко не столь сказочно богата, как прежде, но на кое-какие деньги все-таки рассчитывал.

Рассчитывал, пока не встретился с адвокатом и бухгалтером, которые жестко поставили его в известность, что накопившиеся долги перевешивают оставшиеся семейные активы в соотношении двадцать к одному. Что настал момент платить по счетам и что, кроме него, платить по этим счетам некому.

Таким образом, еще несколько десятилетий назад Бэрон распродал большинство этих самых активов и лишь ценой долгих искусных переговоров сумел отстоять родной дом. Однако закладная на него была такова, что бо́льшая часть денежных поступлений уходила на одну только выплату процентов. Как и его предшественники, он продал и часть земли вокруг усадьбы. Несколько сот акров сократились до нескольких жалких десятков. Хозяйственные постройки окончательно развалились. Главное здание усадьбы превратилось в дышащие на ладан руины. Не имея ни жены, ни детей, Джон прекрасно представлял, что после его смерти банк моментально приберет поместье к рукам и выставит на торги. Новый владелец наверняка снесет все до основания и выстроит что-нибудь новое, модерновое – если только Бэронвилл к тому моменту и сам не исчезнет с лица земли.

Даже семейное кладбище, расположенное в стороне от дома и окруженное шестифутовой кирпичной стеной, тоже раскопают и куда-нибудь перенесут – с них станется.

Он смотрел в окно кабинета на земли, по которым некогда беззаботно носился мальчишкой. Энергии у Джона тогда было хоть отбавляй, но и у него никогда не хватало силенок добежать до границы, на которой заканчивались семейные владения. Было в этом и что-то греющее душу, и что-то унизительное.

Оглянулся через плечо на высоченные, до потолка, шкафы с книгами. Он прочел из них чуть ли не все и умудрился сохранить больше, чем казалось возможным. Самые редкие издания пришлось продать, чтобы оплатить счета. Нет смысла хранить книги, если у тебя не будет ни шкафа, ни дома, куда их поставить.

Поднялся, обошел письменный стол, уселся на стул. Тот скрипнул под его весом. Все в доме скрипело и стонало, только дотронься.

Дом словно говорил этими скрипами и стонами: «Да, я разваливаюсь, но я еще жив».

По любым меркам это не жизнь, а жалкое существование. И обречен он на него до скончания своих дней.

Чтобы привести в порядок дела после смерти родителей, пришлось прервать учебу в колледже и вернуться домой. Едва опять возобновил занятия – благо учился на спортивную стипендию, – как тут же порвал плечевые связки. Для бейсбольного питчера [15] Питчер – в бейсболе основной игрок команды защиты, совершающий подачи. – все равно что смертный приговор. На следующий учебный год стипендию отозвали, самому платить было нечем, так что пришлось уходить без диплома. Регулярные попытки реанимировать родительский бизнес заканчивались ничем – требовался хоть какой-то начальный капитал, которого у него не было. Похоже, что любой, кто прожил свою жизнь под пятой Бэронов, находил теперь немалое удовольствие в том, чтобы напрочь отказать в содействии последнему отпрыску некогда могущественной фамилии.

И хотя шахтами и фабриками на протяжении многих лет владели совсем другие люди, после закрытия последнего из предприятий оставшиеся не у дел работяги винили в своих бедах только одного человека. Уже к своим тридцати годам Джон Бэрон в полной мере испытал на себе, что значит быть врагом целого города. Кто-то даже стал распространять петицию с требованием изменить само название городка, и не встретила она должного отклика, пожалуй, лишь по той причине, что его жителям требовалось постоянное напоминание о семействе, на которое можно было возлагать ответственность за все их проблемы.

Джон Бэрон стал отверженным. Надо было давно уехать отсюда. Просто в один прекрасный день выйти из дома и отправиться куда глаза глядят – подальше от этого города и того жалкого подобия жизни, которое он вел. Но Джон остался. Сам не знал почему – то ли из врожденного упрямства, то ли из глупости, то ли по обеим причинам сразу. Что-то у него в голове властно удерживало его от побуждения бросить все и начать жизнь с чистого листа где-нибудь на новом месте. А с тем, что прячется в голове, не всегда поспоришь, в этом он уже убедился.