Рид Коулмен - Во всем виновата книга

Приводя этот аргумент, Якоб не сомневался, что «Книга» настоящая. Ведь он упаковал ее именно так, как потом описывал. Упаковал и отдал Цыгану с поручением тайно вывезти из лагеря на золовозке. Но всякий раз Якоб опускал одну подробность – силуэт шестиконечной звезды, легко заметный на этой фотографии. Стоило его увидеть, и на Якоба накинулись все былые ужасы. Будто вонью печей повеяло с фотоснимка.

– Ольсон, вы уж меня извините, но нельзя же было не догадываться, как такая фотография может подействовать на такого, как я.

Слишком уж бурно протестует этот лагерник, подумал репортер – и счел за лучшее не перечить Вайсену, а спросить:

– Но кому и зачем это может понадобиться? Я про подделку.

Якоб пожал плечами:

– Ну, мало ли причин… Например, извращенное чувство юмора. Денежный интерес. Порча репутации. Все, что угодно. Кстати, где эта вещь?

– В Западном Берлине.

– Занятно. И как она там оказалась?

– Нюансов я не знаю, – ответил Ольсон. – Вроде какая-то женщина несколько лет назад бежала из Польши, прихватив эти бумаги.

– Женщина?

– Ага. Она жила на ферме около Аушвица.

Снова будто молния осветила лицо.

– И кто теперь владеет свертком? – У Якоба дрогнул голос.

– Мистер Вайсен, вряд ли я вправе делиться с вами этой информацией. Прошу подтвердить, что это действительно «Книга призраков». Больше мне ничего от вас не нужно.

Якоб опять угодил в собственноручно сплетенную паутину лжи. Ему требовалась передышка, минута на размышления.

– А зачем это вам? Хотите написать статью?

– Еще не решил, – ответил Ольсон. – Пока только проверяю – надо же убедиться, что это не откровенный фальшак. Возьмусь предположить, что рано или поздно вас попросят засвидетельствовать подлинность.

– Рано или поздно?

Парень тянет время, сообразил Ольсон. Догадка, порожденная первой реакцией Вайсена на фотоснимок, лишь окрепла. Но в репортерской работе догадки, мнения и впечатления мало значат. Надо было получить от Вайсена подтверждение, так что Ольсон надавил:

– Мистер Вайсен, а ведь вы не ответили на мой вопрос. Считаете ли вы эту вещь явной подделкой?

– Нет, – будто издали донесся до Якоба собственный голос. – Явной – не считаю. Но и не могу сказать наверняка…

– Благодарю вас, сэр, – перебил Ольсон, поворачиваясь к нему спиной. – На сегодняшний день я получил все, что хотел.

Федеративная Республика Германия,

Западный Берлин, 1952

«ЯВ подтверждает возможную подлинность свертка. Ольсон».

В тот день, когда Ольсон отправлял шифровку для Макса Баумгартена, у телетайпа в берлинской редакции «Геральд трибьюн» дежурил Эрнст Флеш, тот самый сотрудник, который пересылал запрос Макса в Нью-Йорк. Под левой мышкой Флеш носил маленький шрам – след ожога. И в ФРГ – Западной Германии, и на востоке, в ГДР, такими шрамами сразу после войны обзавелись многие. В ретроспективе это выглядит сущей глупостью, ведь пятно, оставшееся после выжигания татуировки с группой крови, красноречиво указывало на факт, который эти люди так старались скрыть, – на принадлежность к войскам СС.

То обстоятельство, что у телетайпа сидел бывший солдат ваффен СС, не привело бы к катастрофе, будь Макс Баумгартен чуть больше похож характером на своего любовника Дэниела. Сдержанный и осторожный Дэниел нипочем не доверил бы столь важное сообщение оператору телетайпа. Он бы все сделал сам, но Макс, даром что служил в военной разведке, часто совершал безрассудные поступки. А с Эрнстом Флешем ему особенно «повезло» – вряд ли нашелся бы другой бывший эсэсовец, способный понять значение переписки Макса Баумгартена и Карла Ольсона.

К несчастью Макса, этому капралу довелось недолго послужить в Биркенау под началом некоего обер-лейтенанта Кляйнманна, каковой офицер приблизил его к себе. Не кто иной, как Флеш, после гибели Кляйнманна железнодорожными костылями прибивал к кресту кисти и ступни Исаака Бекера.

Он выдернул из аппарата лист с сообщением, скомкал и бросил в мусорную корзину. Почти так же легко было выяснить адрес Баумгартена, проникнуть в дом под предлогом доставки важного послания из Нью-Йорка и удавить еврея рояльной струной, которую крепко держали руки в перчатках. И лишь когда из санузла вышел второй мужчина, мокрый после душа, дело усложнилось – но не настолько, чтобы Флеш не справился. Казалось, вид бездыханного тела на полу ошеломил этого второго куда меньше, чем собственная нагота в присутствии незнакомца. Не дав голому опомниться, Флеш нанес апперкот пястью и своротил нос набок. Дэниел зашатался и рухнул без чувств. Флеш вынул старый вальтер, набросил Дэниелу на лицо подушку, вдавил в нее ствол и нажал на спуск. А потом подождал затаив дыхание, не всполошатся ли соседи.