Леви Тидхар - Усама

Джо в последний раз пригубил кофе. На донышке не осталось ничего, кроме легкой пенки. Зазвучала иная музыка: джаз сменился задушевной мелодией, ему знакомой, правда, Джо не помнил откуда. Он достал сигарету. За окном прошла маленькая девочка с плюшевым мишкой в руках. Прошел, держа пачку книг, студент-подросток в тщательно отутюженных черных брюках и отглаженной белой сорочке. Две девочки шли мимо, доедая мороженое, и когда парень в белой сорочке увидел их, то заулыбался, девчонки улыбнулись в ответ, и дальше они пошли вместе. Звучавшая бессловесная песня изводила Джо, так всегда бывало, когда появлялось назойливое ощущение чего-то знакомого, но никак не удавалось подобрать этому название, что всякий раз вызывало у него раздражение. Он вгляделся в небеса над зданиями и заметил в них перемены.

На минуту стемнело, свет вдруг потускнел, Джо, следя за небом, заметил, как за окном клочок бумаги на земле сам собой сдвинулся с места, вспорхнув, понесся по воздуху, как грязно-белая бабочка, и понял: приближаются дожди.

Расплатившись, он вышел на улицу и почуял, как по-иному пахнет воздух. Пожилая леди, продававшая английские буквари и прописи напротив, тоже посмотрела в небо, и на лице ее Джо различил то же томление, что всего минуту назад ощущал сам. Потом он пошел к автостоянке, захрустел ботинками по гравию, шагал и насвистывал мелодию. И лишь когда почти дошел до своей конторы, вспомнил: это ж песня старины Дули Уилсона [2] Артур «Дули» Уилсон (1886–1953) – американский певец и актер, исполнявший ставшие популярными песни во многих кинофильмах. , – он слышал ее в другом прокуренном кафе, в другое время и в другом месте.

Шагая по широким тенистым улицам центра Вьентьяна, Джо в какой уже раз поражался тому, как сказывалось на убранстве города японское влияние. Среди низеньких традиционных построек вдоль Ланг-Ксанг-авеню, к примеру, вдруг возносился полузавершенный остов нового здания банка «Кобаяси», высоченного яйца из стекла и хрома, видимого издалека, явно чужеродного тела в этом степенном, царственном окружении. На стене, составленной из лавок, на чьих выносных лотках грудами высились ананасы, арбузы и китайские сливы личи, над головой бронзовокожего владельца (хмонг [3] Хмонг (мяо, мео) – одна из народностей, говорящих на различных диалектах общего языка в ряде районов Китая, северном Вьетнаме, Таиланде и Лаосе. , определил Джо), сидевшего в теньке с самокруткой, залип линялый плакат, изображавший почтительно склонившихся друг перед другом короля Лаоса и императора Японии под надписью «Сфера азиатского со-процветания». Япония заметно мелькала в марках машин, слышалась в реве музыки, вылетавшей то тут, то там из миниатюрных динамиков, напоминала о себе в объявлениях о наборе в языковые школы, обещавшие «Первоклассный японский, английскую систему обучения – для вас и будущего ваших детей».

Он пересек Ланг-Ксанг, и вскоре стала видна Тхат Дам [4] Тхат Дам (Черная па2года) – большая старинная буддийская ступа во Вьентьяне. , Xерная пагода, высившаяся в небе напоминанием о давно минувших войнах. Когда-то она была крыта золотом и сияла на солнце, но золото ободрали то ли тайские, то ли бирманские (с уверенностью, какие именно больше, сказать было нельзя) захватчики, да так и не вернули на место. Трещины в ступенях из камня поросли травой. Место тихое, мирное – и Джо оно всегда нравилось.

Он дошел до обшарпанного строения на углу. Снаружи располагалась винная лавка с миниатюрными статуэтками, стоявшими во дворе, где предлагались рисовый виски с закуской и где нещадно курили фимиам пахучие палочки. Задержавшись на мгновение и рассеянно оглядев двор, Джо вошел в прохладную пыльную и темную прихожую. Поднялся по лестнице, отметив про себя, что единственная лампочка опять перегорела. На первом этаже на улицу выходило место, где варили суп из лапши, но вряд ли хоть кто-то обедал там. Там же была и букинистическая лавка, только она еще не открылась: ее владельцу, Альфреду, еще предстояло стряхнуть с себя последствия предыдущей ночи и убедить себя заняться бизнесом, – чего никак нельзя было ждать раньше полудня.

Джон открыл дверь своей конторы, переступил порог и внимательно оглядел помещение, что проделывал всякий раз, входя в него. В окнах, слегка мутноватых, виднелись верхушки крыш и широко распахнутые небеса над Меконгом. Стол его был из простого, не крытого лаком дерева, под одну из ножек для устойчивости был подсунут многократно сложенный листок бумаги. На столе в беспорядке лежали бумаги, пресс-папье в виде слона, тусклый металлический нож для вскрытия писем, настольная лампа и пепельница, сделанная из полированной скорлупы кокоса. Пепел и два вчерашних окурка все еще оставались в пепельнице, и он мысленно пометил сказать пару слов уборщице, даром что это, похоже, ничего не изменит. Телефона на столе не было. В верхнем ящике хранились тайская подделка под «смит-вессон» 38-го калибра, незарегистрированный, и бутылка «Джонни Уолкер» с красной наклейкой, наполовину пустая или наполовину полная – это как посмотреть.