Лили Райт - Танцуя с тигром

– Это тигр. Вставай!

Сальвадор полетел кувырком с кровати, успев лишь выдавить «Что?». Анна грохнулась следом за ним.

– Тот, который убил старуху.

Сальвадор не мог отыскать ключи от машины. Анна не могла найти свои ботинки. Они шарили в темноте, натыкаясь на препятствия и ругаясь. Ей казалось, что сердце уже выпрыгнуло из груди и стучит где-то вне тела, а в мозгу тем временем пульсировало нет-нет-нет-нет. Найдя ключи, схватив обувь в руки, они бросились через большую комнату, мимо засыхающего апельсинового деревца, по длинному коридору, через кухню, в которой пахло супом и крекерами. Сальвадор отодвинул засов и посмотрел на тени.

Саламандры наблюдали за ними, застыв, будто мумии.

Луна молчала, не найдя, что сказать.

Они побежали.

Сальвадор разблокировал двери машины, дал задний ход, выругавшись: «Hijo de su gran putísima madre» [300].

Когда они добрались до площади, Анна почти была уверена, что увидит привидения детей, которые репетируют торжественный марш с флагом, но все вокруг было тихим и серым. Огни светофора озаряли потрепанные флаги Мексики и Оахаки. На каменной стене сотрудница магазина, одетая в подвенечное платье, держала в руках скрученный из бумаги цветок лаванды.

– Что происходит? – налегая на руль, спросил Сальвадор. Он нагнулся вперед так далеко, что почти касался головой лобового стекла. Дорожный знак сообщал, что до Оахаки осталось пятьдесят километров.

– Это тигр из Сан-Хуан-дель-Монте. Он преследует меня. – Что бы Анна ни делала, в глубине души ей все казалось неестественным. – Ты едешь слишком быстро, это опасно.

Сальвадор убрал ногу с педали акселератора.

– Не сбрасывай скорость.

– Он знает, что посмертная маска у тебя, – сказал Сальвадор.

Утверждение. Не вопрос. Анна задержала дыхание, надеясь, что ей послышалось.

Его голос стал твердым:

– Этот тигр знает, что ты носишь посмертную маску с собой повсюду. Рейесу нужна эта вещь, поэтому он сделает все, чтобы вернуть ее. И легко убьет нас с тобой – чтобы не дать тебе перевезти ее через границу.

Анна постучала костяшками пальцев по стеклу.

– Как ты узнал?

– Лоренцо Гонсалес – мой приятель.

– Он не очень хороший человек.

– Впрочем, как и я.

В зеркале заднего вида было темно.

– Твой приятель соврал мне. – Она смотрела на него в упор, не моргая. – Он предложил мне пятьсот песо, как будто я полнейшая идиотка.

Сальвадор переключил передачу, со злостью рванув рычаг.

– Отдай мне маску. Я позабочусь о том, чтобы она попала в правильные руки. Зачем она тебе нужна? У тебя есть Мэлоун и твоя книга.

Анна повторила его предложение, начав с конца:

– Я не пишу книгу. Я приехала в Мексику, чтобы купить эту маску для своего отца, и я, черт побери, едва из кожи вон не вылезла, чтобы заполучить ее.

– Твоего отца?

– Гонсалес не рассказал тебе эту часть истории?

Сальвадор спросил, какую часть.

– Тот идиот, который написал книгу о масках, оказавшуюся враньем. Дэниел Рэмси. Это мой отец. Я помогала ему писать ту книгу.

Сальвадор убрал ногу с педали акселератора.

– Me lleva la chingada [301].

Анна продолжила, теряя голос:

– Нам нужна эта маска для Коллекции Рэмси. Метрополитен-музей планировал открыть галерею имени моей матери. С маской они, возможно, и вернутся к этому вопросу снова. Мой отец вернет себе имя, став героем. Понимаешь, почему я должна была сделать это? Мое имя тоже стояло на обложке той книги. Представь, каково мне. Я ведь работала факт-чекером.

Они доехали до дна долины. Сальвадор повернул к насыпи.

– Что ты делаешь?

Сальвадор заглушил двигатель.

– Я не могу ехать дальше. С тобой я не чувствую себя в безопасности. Ни в своей машине. Ни на улице. Ни в постели. Все, что ты мне говорила, оказалось ложью. – Он кричал: – Этот тигр безумен! Ты думаешь, что сможешь справиться с Рейесом?

– Я не знаю Рейеса…

– Ты знаешь, что он делает с людьми? Он не пощадит никого. Не пощадит даже собственную мать. Ничего.

Анна посмотрела в зеркало заднего вида. Холодно произнесла:

– Почему ты со мной?

Сальвадор ответил ей тем же тоном:

– Мексиканские музеи создают впечатление нормальных со своими замками и камерами видеонаблюдения, но предметы искусства исчезают каждый день. Чьи-то руки приходят и берут. Немного здесь, немного там. Все это идет на черный рынок. Лоренцо и я видели это каждый день, но не могли пресечь. Теперь мы работаем вместе – подпольно, – чтобы сохранить лучшее искусство в Мексике. Для народа. Подальше от людей вроде Томаса Мэлоуна.