Лили Райт - Танцуя с тигром

Он взял в руки лопату, с нежностью вспоминая ее тело. Он хотел ее, всю ее, даже с ребенком. Ему разбивали сердце ее ровные гладкие волосы, ее открытый лоб. Они были хорошей парой. У нее была вера. У него – опыт. Он много повидал. Она стирала белье. В то первое утро она погладила ему рубашку, и он почувствовал, какая она теплая, когда одевался.

Гребаный корень.

Черный археолог полез за пилой. Ему хотелось сходить с девушкой на пляж, заняться любовью в волнах. Однажды он видел такую сцену в фильме. Пока копал, он играл с этой фантазией. Иногда ее купальник растворялся в воде. Иногда Чело не была беременна. Ребенок тихонько лежал в люльке. Он был горделивым дураком. Пускай бы девушка верила, во что ей хочется.

Залаяла собака. Черный археолог схватил пистолет и бросился наружу. На отвесном берегу стояла пятнистая белая собака и, просунув морду через ограду из проволоки, смотрела в его сторону. Черный археолог прицелился, потом передумал и бросил в нее камень. Собака озверела.

– Faustino! – послышался гневный испанский. Наверное, домработница.

Черный археолог отступил обратно в туннель. Он мог убить собаку, но не женщину.

– Qué haces ahí? [353]

Затрещали ветки. Снова лай, еще громче.

– Кто-то копает. Кто там?

Черный археолог закрыл глаза и представил Пресвятую Деву. В доме Мари он вспоминал складки на зеленом одеянии Богородицы, ее лицо, которое выражало спокойствие и материнскую любовь. Сейчас он просил ее сделать так, чтобы домработница ушла, чтобы ее позвала señora, чтобы закипела вода в ее чайнике, чтобы у нее начались месячные. Молитва дала свои плоды.

– Basta! – крикнула женщина. – Отстань от рабочих. Ты уже весь в грязи.

Пес заскулил. Шаги стихли. Вновь зазвучала манящая песня инструмента для заточки ножей. Черный археолог уронил лопату. К черту туннель. Он хотел вернуть девушку.

Он не смог найти ее дом. Все улицы выглядели одинаково. Он остановил нескольких человек, спрашивал у них, не знают ли они девушку по имени Чело. «Вот такого примерно роста. С веснушками. Lunares [354]». Женщины качали головой, с трудом скрывая недоверие. Но когда пухлая женщина с коляской спросила: «У Чело неприятности?» – он понял, что нашел ее.

– Нет, нет. Я ее друг, я приехал в гости, но потерял адрес. Может быть, мне стоило покричать: Чело, Чело!

Он изобразил, как зовет ее, приложив руки ко рту, посреди улицы, думая, что со стороны выглядит как сумасшедший. Она сказала ему, что дом Чело в двух кварталах отсюда. Номер 48 не казался ему знакомым, пока он не увидел белого кота, который бродил у стены.

Нужно было купить подарок. На углу стоял магазинчик papelería, но это не спасет. Прости, я был мудаком. Вот тебе цветные карандаши. Рядом был обувной магазин. Однажды летом ему довелось поработать в обувном магазине, и он знал разницу между кожей и самопалом. Он хотел купить Чело хорошие туфли, но не знал ее размера. За обувным, хвала Всевышнему, был цветочный магазин. Он купил розовые тюльпаны и мягкую игрушку – щенка с красным языком из фетра. Мексиканские девушки любят игрушки. Он подметил это. Он гордился собой: он тратил деньги на девушку, думая о том, что доставило бы ей удовольствие.

Он позвонил в дверь. Он обливался пóтом, а кто бы не обливался?

Дверь открылась. Чело выглядела как фигурка, которую нарисовал бы ребенок. Луна живота. Тонкие палочки рук и ног. Ровные волосы. Брызги веснушек. Глупая улыбка появилась на его лице, и он сам этому удивился. Наверное, он любил ее. Или, может быть, это была та часть истории, после которой любовь обретает имя.

– Я нашел тебя. – Он протянул подарок. – Lo siento [355].

Он выучил Lo siento еще в старшей школе. Привет. Пока. Мне хочется. Я сожалею. Человек мог путешествовать по миру, зная четыре простых выражения. А его член и кошелек справятся со всем остальным. Извиняться на испанском было легче. Слова будто соскальзывали с языка. Lo siento. Lo siento могло бы быть саундтреком всей его жизни.

Девушка приняла подарки без эмоций и благодарности. Он не смог прочитать, что написано у нее на лице. Ее щека была в грязи. Чело работала в саду. Его бабушка тоже занималась садоводством, давала ему семена, и он бросал их в лунки, которые сам выкапывал в почве. Когда появлялись первые ростки, он чувствовал себя отцом. Его гордыня шевельнулась внутри. Он мог потерять контроль над собой, растаять и стечь к ее ногам. Он смотрел вдаль поверх ее плеча, надеясь, что тетя не появится в этот неподходящий момент, что у нее как раз сейчас случится изнурительное обострение слоновьей болезни.