Дафна Дюморье - Кукла (сборник)

«Кукла» не единственный рассказ, где таится скрытый намек на ситуацию, в которой отец не хочет, чтобы любимая дочь взрослела и отдалялась от него. Возможно, «Восточный ветер» – самый сильный рассказ в сборнике. Дафна Дюморье написала его в девятнадцатилетнем возрасте. И снова в нем идет речь о разрушении. На сей раз непорочным раем является одинокий остров, отрезанный морем от большого мира. Местное население, подобно малым детям, пребывает в счастливом неведении и не подозревает о бушующих вокруг страстях. Гатри и Джейн чужды желаниям, и все идет хорошо, пока внезапно не меняется ветер. И тогда «будто демон сорвался с цепи и обрушился на остров» или змей-искуситель обжег его пропитанным чувственностью дыханием, что привез с востока чужой бриг со смуглыми моряками и изобилием бренди. Пробуждается вожделение, и Джейн, испытывая сладострастный трепет, оглядывается по сторонам из боязни, что ее состояние заметил муж, и впервые в жизни чувствует себя виноватой. Рассказ заканчивается жестоким убийством, так как не ведающую порока землю разрывает на части неистовый зов плоти, который не может остаться безнаказанным.

В таком же неприглядном виде предстает вспышка сексуальности и в рассказе «Котяра», где достигшая половой зрелости дочь с изумлением обнаруживает, что мать отрекается от нее и отказывает в защите, видя в ней соперницу. На сей раз речь идет о Мюриэл Дюморье, матери Дафны, чье хорошо известное двойственное отношение к средней дочери описывается в самых мрачных красках. И шутливые слова во время праздника: «С каждым днем ты все больше становишься похожей на мать. Как замечательно для вас обеих» – звучат проклятием.

Многие из рассказов в сборнике были написаны за зловещими стенами Кэннон-Холла, фамильного гнезда в Хэмпстеде, где Дафна Дюморье жила до двадцати двух лет. Даже после того как обнаружилось, что успокоить ее мятежную душу может только разрешение остаться в Фоуи и писать книги, по окончании каникул девушке было велено вернуться в Лондон. А там стремление родных ограничить свободу вызывает возмущение, о чем Дафна Дюморье и пишет в мемуарах «Я в юности». Она смотрит на окружающих сквозь «завесу ненависти», которая проникает в рассказы и становится почти осязаемой, будто слышишь, как писательница бормочет между строк оскорбительные замечания, характерные для любого, кто пытается заниматься литературной деятельностью в лоне семьи. «Доброй ночи, дорогая», – говорит героиня рассказа «Любая боль проходит» убитой горем подруге. Нежно целуя несчастную и гладя по залитому слезами, искаженному страданием лицу, она вдруг испытывает безумное желание рассмеяться.

Битву за право жить в Фоуи и писать книги удалось выиграть на двадцать третьем году жизни. К этому времени были опубликованы два рассказа, включенные в настоящий сборник: «Хвала Господу, Отцу нашему» и «Несходство темпераментов». В рассказе «Хвала Господу, Отцу нашему» тщеславный, любящий позлословить священник не спешит претворять в жизнь принципы, которые проповедует. Возможно, он является заготовкой образа безнравственного викария в романе «Трактир “Ямайка”». «Несходство темпераментов» – история мужчины, которому порой требуется уединение, и женщины, вцепившейся в него мертвой хваткой и пытающейся проследить каждый шаг. Здесь проявляется способность автора существовать одновременно в двух ипостасях, благодаря чему читатель воспринимает слова, произносимые героями вслух, и одновременно проникает в их тайные мысли. Этот особый дар чудесным образом проявился впоследствии в романе «Паразиты».

В некоторых из ранних рассказов повествование ведется от лица мужчины, в двух – от имени потрепанных жизнью проституток. И как ни старается автор спрятать свои переживания за мужским костюмом или слишком коротким облегающим атласным платьем, наружу проступает боль, вызванная собственническим отношением Джеральда и покорной снисходительностью Мюриэл к его многочисленным романам, и скрыть ее не удается.

«Ребенок, которому судьбой предназначено стать писателем, реагирует на любое дуновение ветерка», – пишет Дюморье в книге воспоминаний «Я в юности». Из ранних рассказов видно, как сознание наблюдательной нервной девочки, имеющей обыкновение до крови грызть ногти, так что однажды пришлось даже обратиться за помощью к врачу, формируется в условиях постоянной настороженности в ожидании предвестников бури. Когда всякий раз в преддверии очередной трагедии с замирающим сердцем ловишь на лице матери страдальческое выражение «нет, детям этого знать не надо». Сквозь цинизм рассказов «Уик-энд», «А его письма становились все холоднее» и «Любая боль проходит», где жестокосердные мужчины и несчастные женщины утверждают, что в любви не бывает счастливых финалов, просматривается проницательный юный ум со слабой верой в возможность любви и счастливого брака. Все это было бы невыносимо горько, если бы не полные восхитительного юмора меткие наблюдения, как в случае со стоящим у алтаря женихом, который смотрит на невесту, как пекинес на плитку шоколада.