Александр Богданов - Мент + агент

– Ну-ну, и откуда, – не выдержал Павел.

– Рано утром я захотел курить, но сигарет дома не было. Магазин еще был закрыт и я решил сходить к своему соседу – Круминьшу, который, как и я, курит. Других курящих соседей у меня поблизости нет. Поэтому, несмотря на ссору, я пошел к нему. Подойдя к его дому я заметил, что дверь на веранду открыта. Я зашел в дом и позвал Круминьша по имени. Мне никто не ответил. Тогда я заметил в комнате на полу лужи крови, какие-то бумаги и пачки сигарет «Прима». Нечаянно я встал в одну из этих луж. Когда я прошел в следующую комнату, то там увидел Круминьша, лежащего на полу с разбитой головой. Я понял, что он мертв и испугался, ведь кто-то может меня увидеть и заподозрить, что это я его убил. Тем более я был с Круминьшем в ссоре. От волнения я захотел курить еще больше и поднял одну из пачек сигарет, которые были разбросаны по комнате, еще одну пачку взял с подоконника на веранде. После этого я вышел из дома, немного постоял во дворе и пошел к себе домой. По дороге никого не встретил. Я хотел немного успокоиться и пойти в сельсовет, чтобы сообщить о случившемся.

– Лихо, – только и мог выдохнуть Павел, понимая, что Бриедис все логично объяснил и в таких его действиях, действительно, нет состава преступления.

– Кстати, – продолжал Бриедис, – что это за предмет, – он кивнул на металлическую палку, – я не знаю, но на нем никаких следов нет.

После этих слов Павел четко осознал, что ему дают понять кто убийца, а так же то, что доказательств этому нет. Следующие слова Бриедиса были тому подтверждением:

– Ты хороший опер, я знаю. Но в этот раз тебе доказывать нечем и убийство останется нераскрытым. Ты и сам это понимаешь. Я могу отсидеть еще несколько дней, агентов в камере можешь менять сколько угодно, ничего не изменится. Кстати, самогонный аппарат у меня в гараже все-таки изъяли, – Бриедис впервые улыбнулся.

При этих словах Павел почувствовал, что густо покраснел. Ведь он сам передал участковому оперативную информацию о самогонном аппарате для проверки.

– Мне жена передачу принесла, там была записка, – продолжил Бриедис.

– Знаешь, Павел, – вдруг Бриедис обратился к Павлу по имени, – в тысяча девятьсот сороковом году поздней осенью меня завербовали в НКВД и я прошел полный курс агентурной работы. Надо сказать, учили неплохо. Перед самой войной я прошел еще специальный инструктаж и был оставлен как агент НКВД для работы на случай войны. В сорок четвертом году меня завербовала немецкая армейская разведка и несколько месяцев я обучался в немецкой разведшколе. Эти учили не хуже. При наступлении Советской армии в конце войны меня снова оставили на этой территории, теперь уже для агентурной работы в тылу у русских. По окончании войны меня нашли сотрудники МГБ и завербовали для работы в среде местных националистов. Так что ты этих своих хлопцев из моей камеры забери, они все равно ничего не наработают, – Бриедис как-то резко закончил свой рассказ.

Павел молчал, осмысливая услышаное.

– А за что ты его? – Павел прервал затянувшуюся паузу

– Пусть это останется… Я и так рассказал много. Поверь, он заслужил это, – Павел услышал, как голос Бриедиса все-таки дрогнул.

После услышанного Павлу и самому нечего было сказать, он понимал, что Бриедис следов не оставил и его действительно придется освободить по окончании административного ареста. Павлу очень хотелось еще расспросить Бриедиса о его деятельности во время войны, как его обучали и немцы и русские и, самое главное, – почему же Бриедис оставил следы и улики на месте убийства Круминьша? Но спрашивать Павел не стал, понимая, что Бриедис уже точно больше ничего не скажет.

На следующий день прокурор еще допросил Бриедиса и тот объяснил про следы крови на сапогах и сигаретах. После допроса прокурор был возбужден:

– Паша, неужели мы его не посадим? Ну, подработай еще!

Тут Павел рассказал прокурору о том, что Бриедиса несколько раз перевербовывали и обучали агентурной работе во время войны:

– Он не оставил следов преступления. Профессионально не оставил. Хотя… следы обуви… сигареты… Очевидно, Бриедис не готовился к убийству, что-то у них там произошло…

– Я так чувствовал, что-то не то,– начал прокурор и замолчал.

Молчал и Павел, понимая, что раскрытие этого убийства затянется и, по всей вероятности, останется фактически нераскрытым. Так тоже бывает…

ДВА СЕЙФА

Павел вышел на работу в начале девятого. Рабочий день обычно начинается в девять часов с пятиминутки у начальника милиции. Это служебное совещание только называется пятиминуткой, на самом деле, порой, уходит час и более на решение всех рабочих вопросов. И это обязательная ежедневная процедура, очень необходимая. Дежурный докладывает об оперативной обстановки в районе, городе, республике, о совершенных преступлениях с описанием похищенных предметов, о разыскиваемых лицах и многое другое, что накопилось за прошедшие сутки. Далее начальник координирует работу отдела на текущий день. После этого у начальника в кабинете остаются сотрудники уголовного розыска и, в присутствии начальника, обсуждается текущая работа, имеющаяся оперативная информация, план работы в общем по нераскрытым делам и, конкретно, на сегодня. Павел обычно приходил на работу минут за пятнадцать до пятиминутки, чтобы еще успеть переговорить с дежурным по отделу, так как у того всегда имелась информация не для всех, а только для уголовного розыска.