Миранда Джеймс - Просроченное убийство

Дизель дремал на моей кровати, уютно устроив голову на подушке. Когда я вошел, он приоткрыл один глаз, посмотрел на меня и снова закрыл. Пока я раздевался, он пару раз дернул хвостом, но так и не проснулся.

«Оно и к лучшему, – подумал я. – Не стоит брать кота на поминальную службу. Будем надеяться, он не заметит, как я уйду».

Впрочем, я переменил свое мнение насчет Дизеля, пока вытирался. У меня перед глазами так и стоял Джастин, медленно спускавшийся по лестнице. Поминальная служба станет для него настоящим испытанием. Вдруг он хотел попросить меня взять с собой Дизеля? Эти двое очень сдружились, и, возможно, кот сумеет поддержать его во время церемонии.

Вешая полотенце на сушилку, я окончательно определился. Дизель поедет со мной.

Быстро переодевшись в темный костюм, я сел на кровать, чтобы зашнуровать ботинки. Дизель наконец соизволил оторвать голову от подушки и вопросительно на меня посмотрел.

– Пойдем, мальчик. Надо идти, – сказал я.

Дизель бодро соскочил с кровати и потопал к двери, словно не он только что сладко спал и в ус не дул. Часы показывали двенадцать пятьдесят. Мы успевали впритык.

Кажется, я никогда еще так быстро не надевал на кота шлейку. Дизель словно почувствовал всю серьезность момента и даже не сопротивлялся. Выйдя за порог, я подумал, что лучше пойти пешком: мы потратим больше времени на поиск парковки возле университета.

Мы зашагали по улице, и колокольный перезвон застал нас неподалеку от часовни, которая располагалась в том же квартале, что и библиотека.

Охрану кампуса я заметил издали. Как и людей из департамента шерифа, и городских полицейских. Люди в форме сдерживали репортеров и фотографов, которые топтали университетские лужайки. Несложно было догадаться, что поминальная служба по Годфри Присту привлечет внимание СМИ. Насколько я знал, моя роль в этих событиях до сих пор не афишировалась, и благодарить за это стоило Канешу Берри.

Мы с Дизелем были не единственными припозднившимися, хотя я, естественно, оказался единственным, кто пришел с котом. Некоторые гости неодобрительно нахмурились при виде мейн-куна, но меня волновало исключительно благополучие Джастина.

Некоторые репортеры обратили на меня внимание – наверное, их тоже заинтересовал Дизель. Я слышал, как щелкают затворы фотоаппаратов, пока мы шли ко входу в часовню. Одна журналистка попыталась прорваться через поставленное полицией заграждение, но офицер быстро вернул ее обратно. Мы с Дизелем наконец зашли внутрь. Будем надеяться, после службы нам удастся проскользнуть незамеченными.

Войдя в часовню, я остановился, выглядывая в толпе Джастина и Джулию. Хотя храм легко мог вместить до трехсот человек, сейчас в нем яблоку негде было упасть. Мельба Гилли и Питер Вандеркеллер сидели в первом ряду. Вилли Кларк тоже пришел: он устроился позади них, слева. Джордан Томпсон сидела в двух рядах впереди него. По правую руку от меня стояла Канеша Берри – в черной юбке и пиджаке вместо обычной формы. Заметив меня, она коротко кивнула.

Я снова окинул взглядом толпу и наконец увидел Джулию и Джастина: они сидели в среднем ряду с правой стороны. Рядом с Джастином имелось свободное место, куда мы с Дизелем и устремились.

По пути нам пришлось немного потолкаться, и я несколько раз вежливо извинялся, что не помешало одной даме прошипеть: «Что за наглость!». Впрочем, ее спутник, чье лицо показалось мне слегка знакомым, попросил ее замолчать.

– Это тот самый кот, о котором я тебе говорил! – сказал он вполголоса.

Я улыбнулся ему в знак благодарности и добрался до своего места. Дизель тут же примостился у ног Джастина.

– Спасибо, – прошептал мальчик и наклонился погладить кота.

Оставалось надеяться, что Дизель не начнет мурлыкать на всю часовню. Все-таки у людского терпения есть предел.

Джулия посмотрела на кота и покачала головой. Но глаза ее улыбались. Она сидела, обняв Джастина за плечи.

Большой орган ожил, и служба началась. Хор пропел два гимна, после чего священник заговорил о достоинствах Годфри и о том, как рано и жестоко оборвалась его жизнь. Затем ректор выступил с речью о щедрости Годфри, который много лет помогал университету. Причем делал это анонимно, что стало для меня большим сюрпризом. Мне казалось, что Годфри всегда стремился быть в центре внимания. Что ж, я знал о нем далеко не все.

Закончив, ректор представил собравшимся литературного агента Годфри – миниатюрную блондинку по имени Андреа Феррис. Она сказала несколько слов о том, каким ударом стала смерть Годфри для миллионов его поклонников по всему свету. Сама Андреа, впрочем, не выглядела чрезмерно скорбящей. А может, просто держала лицо на публике. После нее к микрофону снова подошел ректор, чтобы пригласить собравшихся на прием в память об усопшем.