Май Шёвалль - Запертая комната. Убийца полицейских. Террористы

– Вот как, значит, господин Мауритссон к нашим услугам. Как это любезно с его стороны. Да только мы больше не нуждаемся в его услугах, вот именно, теперь наша очередь оказать ему услугу. Ведь господин Мауритссон был не совсем откровенен с нами, верно? И его теперь, разумеется, мучает совесть. Вот мы и потрудились устроить эту маленькую встречу, чтобы он мог спокойно, без помех облегчить свою душу.

Мауритссон растерянно поглядел на Бульдозера:

– Я не понимаю…

– Не понимаете? Может быть, вы вовсе не ощущаете потребности покаяться?

– Я… честное слово, не знаю, в чем я должен каяться.

– Вот как? Ну а если я скажу, что речь идет о прошлой пятнице?

– О прошлой пятнице?

Мауритссон беспокойно заерзал на стуле. Он поглядел на Бульдозера, на Рённа, опять на Бульдозера, наткнулся на холодный взгляд голубых глаз Гунвальда Ларссона и потупился. Тишина. Наконец Бульдозер снова заговорил:

– Да-да, о прошлой пятнице. Не может быть, чтобы господин Мауритссон не помнил, чем он занимался в этот день… А? Разве можно забыть такую выручку? Девяносто тысяч – не безделица! Или вы не согласны?

– Какие еще девяносто тысяч? Первый раз слышу!

Мауритссон явно хорохорился, и Бульдозер продолжал уже без елея:

– Ну конечно, вы понятия не имеете, о чем это я говорю?

Мауритссон покачал головой:

– Правда не знаю.

– Может быть, вы хотите, чтобы я выражался яснее? Господин Мауритссон, вы этого хотите?

– Прошу вас, – смиренно произнес Мауритссон.

Гунвальд Ларссон выпрямился и с раздражением сказал:

– Хватит представляться! Ты отлично знаешь, о чем речь.

– Конечно знает, – добродушно подтвердил Бульдозер. – Просто господин Мауритссон ловчит, хочет показать, что его голыми руками не возьмешь. Так уж заведено – поломаться для начала. А может быть, ему трудно сформулировать свои мысли?

– Когда стучал на своих приятелей, небось подобных трудностей не испытывал, – желчно заметил Гунвальд Ларссон.

– А вот мы сейчас проверим. – Бульдозер подался вперед, сверля Мауритссона глазами. – Значит, тебе надо, чтобы я выражался яснее? Хорошо, слушай. Мы отлично знаем, что это ты в прошлую пятницу ограбил банк на Хорнсгатан, и отпираться ни к чему, у нас есть доказательства. Грабеж – дело серьезное, да, к сожалению, этим не ограничилось, так что сам понимаешь, ты здорово влип. Конечно, ты можешь заявить, что на тебя напали, что ты вовсе не хотел никого убивать, но факт остается фактом, и мертвеца не воскресишь.

Мауритссон побледнел, на лбу заблестели капельки пота. Он открыл рот, хотел что-то сказать, но Бульдозер перебил его:

– Надеюсь, тебе ясно, что в твоем положении юлить не стоит, только хуже будет. У тебя есть один способ облегчить свою участь – перестать отпираться. Теперь понял?

Мауритссон качал головой, открыв рот.

– Я… я не понимаю… о чем вы толкуете… – выговорил он наконец.

Бульдозер встал и заходил по кабинету.

– Дорогой Мауритссон, мое терпение беспредельно, но я не переношу, когда человек глуп как пробка.

По голосу Бульдозера чувствовалось, что даже у беспредельного терпения есть предел.

Мауритссон все так же качал головой, а Бульдозер, важно прохаживаясь перед ним, продолжал вещать:

– Мне кажется, я выразился достаточно ясно, но могу повторить: нам известно, что ты явился в банк на Хорнсгатан. Что ты застрелил клиента этого банка. Что тебе удалось уйти и унести с собой девяносто тысяч крон. Это точно установлено, и тебе нет смысла отпираться, только хуже будет. Зато, если ты перестанешь юлить и признаешься, тебе это зачтется – в какой-то мере, конечно. Но одного признания мало, ты должен помочь полиции, рассказать, как все происходило, затем – куда ты спрятал деньги, как ушел с места преступления, кто тебе помогал. Ну, теперь до тебя дошло?

Бульдозер прекратил разминку и снова сел за письменный стол. Откинувшись в кресле, он посмотрел на Рённа, потом на Гунвальда Ларссона, словно ждал аплодисментов. Но лицо Рённа выражало только сомнение, а Гунвальд Ларссон ковырял в носу с отсутствующим видом. Образцовый по ясности и психологической глубине монолог не был оценен по достоинству. «Бисер перед свиньями», – разочарованно подумал Бульдозер и снова повернулся к Мауритссону, в глазах которого смешались недоумение и страх.

– Но я тут совершенно ни при чем! – горячо произнес Мауритссон. – О каком таком ограблении вы толкуете?

– Кончай вилять. Сказано тебе – у нас есть доказательства.