Софи Ханна - Идея фикс

– Если бы она подтвердила, то ты поняла бы, что она солгала, – объяснил Кристофер. – А так у Гринта не было причин сомневаться в показаниях Джеки, когда она сама заявила, что тоже видела тот труп. Если б ты сказала ему, что Джеки солгала, он мог бы заподозрить ее в каком-то умысле и начать копать дальше.

– И обнаружить ее связь с тобой.

Да. Тогда ее можно понять.

– Боускилл! Откройте! Не делайте глупостей! – кричали снизу. – Конни, с вами всё в порядке?

Нож царапнул мне шею. Внезапно я осознала, что мои губы все еще кровоточат. Много ли крови я успела потерять? Эта мысль породила во мне странную слабость.

– А что скажешь про то платье? – спросила я бывшего мужа.

– Платье? – Он с таким удивлением произнес это слово, как будто оно не могло иметь ни малейшего отношения к нашему разговору.

Сейчас Кит уже отбросил все лживые отговорки – думаю, он просто не понял, о чем я спрашиваю.

– О том, что ты подарил мне на день рождения, – ответила я.

– А что в нем особенного? Я же тебе говорил, что это обычный подарок! – раздраженно проворчал Кит. – Мне же нужно было купить тебе подарок ко дню рождения, и заодно я купил подарок и Джеки – мне понравилось то платье, только и всего. Вот я и купил одно для тебя, а другое – для нее. – Он презрительно фыркнул и вытер нос тыльной стороной ладони. – Мне лишь хотелось, чтобы вся эта дерьмовая история нормально закончилась… для всех нас. Мы ни в чем не виноваты – ни я, ни ты, ни Джеки. Никто из нас не заслужил такого конца… только они заслужили. – Кристофер мотнул головой в сторону кровати. – Хочешь посмотреть на них? Хочешь взглянуть на их наглые самодовольные рожи? – Он обхватил меня и поднял на ноги.

– Нет! – заорала я, испугавшись, что Кит собирается показать мне их трупы.

Но вместо этого он потащил меня вниз по лестнице в гостиную. Ее дверь оказалась закрытой на защелку, и Кит открыл ее. Затем положил нож, прошел к серванту, отодвинул стекло и, достав какую-то фотографию, бросил ее мне. Она спланировала вниз, опустившись на тело Джеки, лицевой стороной вверх. Она опустилась на Джеки, мертвую. Мертвую Джеки . На фотографии были мужчина, женщина и мальчик с девочкой. Они стояли на каком-то мостике и ели мороженое. Смеялись. Мне было смутно знакомо лицо этой женщины. Лицо Элизы Гилпатрик. Откуда я могу знать его? Это не имело никакого смысла.

А что сейчас имело смысл? Труп Джеки, валяющийся на ковре бесполезным хламом – разве это имело смысл?

Кит медленно подошел ко мне, держа нож перед собой. Где же Саймон Уотерхаус? Где Сэм? Почему я не слышала их больше? Я пыталась мысленно призывать их, сознавая, что это бесполезно: «Ну пожалуйста, приходите. Пожалуйста…» Я была не в силах никуда сдвинуться, не в силах сбежать от Кита. Он был точно пожар, приливная волна, ядовитое облако, – от него исходило все плохое, что могло и может произойти со мной. Он больше не смотрел на меня – его глаза были устремлены на фотографию, на лица его жертв. Они ни в чем не были виноваты – я прекрасно понимала это – но они послужили поводом.

Меня вот-вот убьют из-за незнакомой мне семьи по фамилии Гилпатрик.

Семьи из четырех человек: мать, отец, сын и дочь.

– Элиза, Донал, Риордан и Тилли, – неожиданно сообщил мне Кит их имена, точно я жаждала быстрее покончить с формальным знакомством, чтобы узнать их получше, хотя единственное, чего мне хотелось, – это с криком выбежать из этой комнаты. – Риордану исполнилось семь лет, – добавил он, – а Тилли – пять.

«Заткнись, ради бога!» – хотелось мне завопить ему в лицо, но я пребывала в таком ужасе, что не смела даже рта раскрыть. Словно кто-то сомкнул мне уста, навечно наложив на них печать молчания, и отныне я больше никогда не смогу вымолвить ни единого слова.

Это судьба. Именно поэтому, именно так, здесь и сейчас, мне предстоит умереть. По крайней мере, я в конце концов поняла причину.

Кит испуган не меньше меня. Даже больше. Потому-то он продолжает говорить, сознавая то, что осознает любой в преддверии неминуемой жуткой кончины: соединение страха и безмолвия превращается в некую новую реальность, в тысячу раз более ужасающую, чем сумма ее слагаемых.

– Да, Гилпатрики, – произнес он, не замечая стекающих по щекам слез.

В зеркале над камином я заметила отражение двери. Она казалась меньше и дальше от нас, чем на самом деле, но я была не в силах даже обернуться и прямо взглянуть на нее. Очертаниями зеркало напомнило мне массивную могильную плиту: прямоугольник, увенчанный дугой свода.