Линдси Фэй - Тайна семи

А миссис Адамс продолжала идти дальше.

И вот, наконец, она отперла дверь узкого, как пенал, дома из красного кирпича, что на Уэст Бродвей. Зябко передернулась, снимая меховое манто. Дом встретил ее полной тишиной. Она бросила манто в прихожей на стул, обитый дамаском, и прошла в гостиную. В комнате ни души. Миссис Адамс подошла к камину, где дотлевали угли, растопырила пальцы веером, затем принялась стягивать перчатки. Потом вынула булавку и сняла шляпу. Глаза перебегали с одного предмета на другой – от высушенных цветов в рамочке на каминной доске к паре крохотных фарфоровых лошадок и единственной веточке омелы в вазе из стекла цвета аметиста. А потом крикнула домашним, что пришла.

Но никто не ответил.

Тогда она неспешно прошла в столовую. Ни малейшего звука, ни шепота, ни шороха, ничего. Она уже повернулась к лестнице, чтобы подняться наверх, и снова радостно возвестила о своем приходе.

Но снова ответом ей была тишина. Глубокая, как в могиле.

Пять минут спустя Люси вылетела из дома на Уэст Бродвей – края юбки зажаты в кулачках, рот искажен криком – и понеслась сквозь снежный буран к полицейскому участку в Гробницы [4] Гробницы (англ. Tombs) – прозвище здания в Манхэттене (построено в 1838 г.), в 1845 г. включавшего суд, полицию и тюрьму. Здание получило прозвище из-за сходства с египетскими мавзолеями, которыми вдохновлялся архитектор. .

С этого и началось наше знакомство. Я там работал.

В этот момент я сидел в каморке без окон, которую в прошлом месяце удалось переоборудовать и присоединить к своему кабинету; сидел со стаканом голландского джина в руке и кривой улыбкой на небритой физиономии и пил за здоровье моего друга инспектора полиции Джакоба Писта. Нам с ним только что удалось решить одну запутанную головоломку, и мы не считали нужным скрывать свою гордость. Он приподнял свою безобразно морщинистую лапу с зажатой в ней оловянной кружкой и хохотал просто как маньяк какой-то. И тут, споткнувшись на пороге, в полуоткрытую дверь ворвалась Люси Адамс.

Могу ли я описать ее должным образом, описать, как выглядела она до того, как я узнал ее тайны? Подозреваю, что нет. Если тайны – это истинные сокровища, и хранят их владельцы в самых темных уголках и глубоких сундуках, то я обследовал «шкатулку с драгоценностями» Люси Адамс с тщанием разбойника, грабящего на дороге карету. Страшно противно быть вором, когда твоей добычей становится чья-то личная жизнь. Я не такой человек. Мне омерзительно быть таким человеком. Люди, с виду самые воспитанные и приличные, выкладывают мне подробности своей личной жизни по доброй воле. Причем это было всегда, еще в ту пору, когда я работал барменом. Даже до того. Но я ненавижу выпытывать тайны без разрешения, без взмаха руки, знака, что я могу войти.

Так как она выглядела тогда, эта моя тайна, во время нашей первой встречи, прежде чем я смог проникнуть в самые ее глубины?

Для зимы Люси Адамс была одета как-то слишком легкомысленно, и это при том, что каждый предмет ее туалета возвещал о своем высочайшем качестве. Носок ботинка, высовывающийся из-под складок кобальтово-черного дневного бархатного платья, намок от снега. А стало быть, покидала она дом в спешке, даже не надев бот. Горностаевая горжетка цвета слоновой кости, накинутая на плечи, связана каким-то дико асимметричным красным бантом, с десяток других вещей на ней просто взывали о помощи. Зияют раструбы белых кожаных перчаток – забыла застегнуть на кнопки с жемчужинами. И еще она была без шляпки, даже без вуали, хотя бы ради приличия, уже не говоря о тепле. Просто волны, одна волна за другой шоколадно-каштановых волос, подобранных вверх и закрученных в невероятно тугие кудряшки – таких мне еще не доводилось видеть, – и на них медленно тают снежинки.

С ней случилось нечто ужасное. Не нужно было обладать наблюдательностью бармена, чтобы понять это. Глаза у Люси Адамс были цвета лишайника на каменной стене – на сером фоне проблескивали зеленоватые искорки. И еще они были так расширены, словно она свалилась в Гудзон с парома. Мистер Пист и я уставились на нее в полном шоке. Губы у нее были очень полные, приятно округленные, и чтобы что-то сказать, она силилась разлепить их с таким видом, точно это доставляло ей боль.

Словом, она была настоящая красавица. И эту часть истории невозможно не принимать в расчет. Увы, но она имеет большое значение. Миссис Адамс была самой красивой женщиной из всех, каких мне только доводилось видеть.