Джессика Гудман - Они хотят быть как мы

– Интересно, их физический факультет связан программой обмена с твоей любимой обсерваторией на Гавайях? – спросила мама, когда я рассказала ей о своих планах.

Такая программа существует, нехотя призналась я.

– Ну, тогда ладно.

И вот теперь мы сидим у Дианы, и Адам закидывает руки за голову и приваливается к спинке дивана. Я чувствую укол разочарования, когда он переводит разговор с колледжа на Игроков.

– Ну, и когда вы набираете новичков? – спрашивает он.

– Думаю, через несколько недель.

– Наши братишки тоже участвуют в конкурсе?

Я борюсь с желанием погрызть ноготь. Мне не хочется объяснять ему, почему я против того, чтобы Джаред ввязывался в это. Даже с гарантированными оценками, вступлением в другой мир, перспективой оглушительного веселья я не хочу, чтобы он проходил через все это, преодолевал кучу глупых препятствий, доказывая, что достоин.

Однако глубоко во мне скрывается истинная причина моего нежелания видеть Джареда Игроком. Я не хочу, чтобы он узнал, что мы натворили.

– Может быть, – отвечаю я. – Посмотрим. – Диана ставит перед нами блюда, и у меня в животе урчит при виде золотистой горы. Блинчики разложены поверх хэшбраунов и яиц. Из-под этой кучи торчат липкие поленья подрумяненного мяса.

– Ваше высочество, – говорит Адам, складывая ладони в молитвенном жесте. – Я не достоин такой роскоши.

– О, заткнись. – Диана шлепает его по рукам. – На меня не действуют чары Миллеров.

Когда она уходит, я понимаю, что пора.

– Я должна тебе кое-что сказать.

Адам отправляет в рот кусочек и проглатывает. Его губы блестят от масла, и мне хочется вылизать их дочиста. Он наклоняет голову набок, и я воспринимаю это как разрешение продолжить.

– Я получила кучу странных сообщений. – Мое сердце бьется в угрожающем ритме. – От Рейчел.

Адам роняет вилку.

– Что? – Он сглатывает. – Покажи мне.

Я достаю телефон и протягиваю ему, наблюдая, как он пролистывает сообщения.

– Это так типично, – говорит он, качая головой.

– Ничего страшного, да? Не может быть, чтобы она говорила правду. Это же чушь собачья.

Адам кладет мой телефон на стол и откидывается на спинку дивана.

– Рейчел чокнутая. – Его голос словно лезвием ножа разрезает воздух между нами. – Я не хотел тебе этого говорить, но она все лето присылала мне подобные сообщения.

– Серьезно? – ошеломленно спрашиваю я. – Почему ты ничего не сказал?

– Не хотел тебя расстраивать. Я знаю, как это на тебя действует. Шайла и все такое.

Глаза щиплет, и я качаю головой. Ее призрак – повсюду, даже здесь, за этим столом в закусочной Дианы. Адам подается вперед и накрывает мою руку ладонью.

– Только не позволяй ей доставать тебя, ладно? Она заботится о своем брате, а не о тебе.

Я киваю.

– Ты прав.

– Мне надо пописать, – смущенно произносит Адам. Он выскальзывает из кабинки и исчезает в туалетной комнате.

Я моргаю, прогоняя слезы, и поворачиваю голову к фотографии Шайлы. Ее широкое веснушчатое лицо улыбается из рамки. Она понятия не имела о том, что будет дальше, что нам прикажут сделать и чем все это закончится. Я не знала, что та ночь, отмеченная грохотом волн и теплой водкой, станет для нее последней. В памяти оживают крупинки песка на моих губах. Трескучий крик. Кулаки, сжимающие простыни. Мои вьющиеся волосы, непослушные и живые. Темнота. Кромешная темнота.

– Ты в порядке? – Адам возвращается и кладет руку мне на плечо. Мне удается кивнуть. – Все образуется, Джил. Я обещаю.

Он ни разу меня не подводил. Наоборот, всегда спасал меня.

– Давай просто оставим это в прошлом, ладно? У тебя впереди лучший год твоей жизни.

– Ладно, – отвечаю я с легкой улыбкой.

Я не хочу, чтобы улыбка меркла, но Адам прав. Это действительно в прошлом. Шайлы больше нет. И куча безумных сообщений от сестры ее убийцы не вернет мне подругу.

В тот день, когда умерла Шайла, копы отвезли всех нас в участок. Они раздали нам засохшие крекеры и пластиковые стаканчики с приторным апельсиновым соком, прежде чем задать несколько безобидных вопросов. Потом они позвонили всем родителям, чтобы те приехали за нами. Сначала забрали Марлу, потом Генри и Квентина и, наконец, Роберта. Родители Никки уехали в Сингапур, поэтому моя мама разрешила ей остаться у нас. Она не кричала и не ругала нас за то, что мы солгали о том, куда ушли. Мы обещали, что заночуем у Никки. Вместо этого она молчала в машине.

Когда мы вернулись домой, мама приготовила сэндвичи с жареным сыром, потребовала, чтобы мы приняли душ, и, разломив таблетку ксанакса, положила по половинке каждой из нас на ладонь.