Марин Монтгомери - Тайное становится явным

– На первом году учебы в колледже. Ты еще спорила о стирке с моим соседом по комнате.

– Он вообще-то считал, что можно просто занять стиральную машинку и уйти по своим делам, даже не удосужившись кинуть вещи в сушилку! А мы почему-то должны его ждать.

– Я был на твоей стороне! Ну, пока ты не ввалилась в нашу комнату и не бросила на мою кровать кучу мокрого белья, потому что думала, что это его кровать.

Ной зарывается рукой в мои волосы.

– Я хотела преподать ему урок.

– У тебя получилось, – заверяет он и касается моих губ. – У тебя всегда хорошо получалось учить других людей… Правильному и неправильному.

Я и это его заявление решаю оставить без внимания. Глаза Ноя орехового цвета, с коричневыми крапинками – по моему мнению, это одна из его лучших черт. Я пристально всматриваюсь в эти глаза некоторое время, прежде чем задаю мучавший меня вопрос.

– Мне интересно… – начинаю я и осекаюсь, затем сжимаю кулаки и заставляю себя продолжить. – Ты жалеешь о том, что у нас случилось?

– Ты о чем?

– Что мы были недостаточно осторожны…

– Это был один раз. Больше месяца назад, – замечает Ной и как-то странно на меня смотрит. – Почему я вообще должен жалеть о том, что мы занимались любовью?

– Потому что мы не… Потому что мы не предохранялись.

– Я об этом не беспокоюсь, и ты не должна. Что будет, то будет. – В его кармане начинает жужжать телефон, и Ной бросает взгляд на наручные часы. – К сожалению, мне нужно быстро в душ и выезжать в аэропорт. Хочешь присоединяться?

– Конечно, – улыбаюсь я. Ной галантно подает мне руку, и мы отправляемся в душ.

Когда Ной уезжает, я принимаюсь за стирку. Не трогаю только простыни – они все еще пахнут Ноем, его уникальным запахом дорогого одеколона и пота. Футболку Элли я тоже кидаю в машинку, внутренне посмеиваясь над своими утренними переживаниями. Закончив с делами, поднимаюсь наверх.

На втором этаже у нас гостевая спальня, кабинет, ну и еще одна спальня. И последняя дверь слева, которая всегда закрыта, как и положено. Но я не уверена, заперта ли она.

Дверная ручка словно обжигает мне руку. Я проверяю, прочно ли закрыт замок, – да, прочно, как и замок на двери в подвал – и возвращаюсь в прачечную, чтобы сложить вещи в сушилку. Свежепостиранная футболка Элли пахнет весенней свежестью – так написано на бутылке ополаскивателя для ткани. Что ж, запах приятнее, чем застарелый аромат табачного дыма, которым футболка пахла до этого. Интересно, это Элли курит?

Потом я складываю одежду, все еще теплую после сушилки, и в мою голову закрадывается мысль. Может, грызть ногти – это далеко не худшая привычка Элли?

Пожалуй, мне стоило взять ее номер телефона. Это, конечно, было бы очень странно, но теперь у меня есть чужая футболка, которую я не могу вернуть. А я чувствую, что должна отдать ее назад: я помню, как в колледже у меня была футболка, купленная после концерта, которую я всегда надевала на экзамены. Моя счастливая футболка. То есть, на самом деле это была футболка Ноя, на ней еще был логотип Нирваны, но я бы весь кампус перевернула, если бы футболка пропала, когда на носу важный тест. Некоторое время я прикидываю, смогла бы я сейчас найти дорогу к дому Элли, и в конце концов решаю, что попытаться стоит. Но сначала нужно съездить за покупками.

– Ларчвуд-авеню, кажется, – бормочу я себе под нос, пока сворачиваю на дорогу. Тихо говорит радио.

Сейчас, при свете дня, я понимаю, что на этой улице далеко не один дом в стиле кейп-код, и все они выглядят абсолютно одинаково. Все, что я успела разглядеть под вчерашним дождем – это то, что у нужного мне дома были ярко-красные ставни и такая же красная дверь.

Чувство дежавю приходит, когда я уже съезжаю на подъездную дорожку. Вместе с этим возникает ощущение неловкости от моего внезапного вторжения. Но я все равно паркую джип и выключаю двигатель, а потом ступаю на вымощенную камнями тропинку. Двор выглядит симпатично: все очень ухоженное, газон тщательно подстрижен, а над всем этим великолепием нависает огромный вяз. Чуть вдали виднеется линия аккуратно высаженных кустов. Я, конечно, никакой не ботаник, но сама занимаюсь садом и знаю – это бересклет. Осенью его листья становятся кроваво-красными. Отлично оттеняет цвет дома. Правда, к лету бересклет снова станет зеленым.

У входа меня встречает коврик с приветственной надписью, на двери висит симпатичный венок, а прямо в его середине – дверной молоток. Я касаюсь его бронзовой поверхности, делаю последний глубокий вздох – и дыхание застревает в горле. Я действительно нервничаю. Плохо у меня выходит общаться с людьми.