Эдгар Уоллес - Рассказы о Шерлоке Холмсе. Король страха (сборник)

– С чего вы взяли, что я имею к этому отношение?

– Как раз в этом я и хотел бы разобраться. Понимаете ли, если все не выяснить, миссис Баркли, ваша старая знакомая, скорее всего будет осуждена за убийство.

Мужчина неожиданно резко вздрогнул.

– Я не знаю, кто вы такие, – вскричал он, – и откуда вам обо всем известно, но можете ли вы поклясться, что это правда?!

– Полиция лишь ждет, когда миссис Баркли придет в себя, чтобы арестовать ее.

– Боже мой! Так вы из полиции?

– Нет.

– Тогда какое вам до этого дело?

– Никто не должен оставаться в стороне, когда вершится правосудие.

– Поверьте моему слову, она невиновна.

– Значит, виновны вы?

– Нет.

– Кто тогда убил полковника Джеймса Баркли?

– Само Провидение покарало его. Только знайте, что если бы это я вышиб ему мозги, что я и собирался сделать, то он только получил бы по заслугам. Если бы он от страха не потерял сознание, его кровь скорее всего была бы на моих руках. Вы хотите, чтобы я рассказал вам все. Что ж, почему бы и нет, мне стыдиться нечего.

Вот как все было, сэр. Сейчас спина у меня кривая, как у верблюда, и все ребра стоят наперекосяк, но когда-то Генри Вуд был первым красавцем сто семнадцатого пехотного батальона. Мы тогда были в Индии, стояли лагерем у городка, который назовем Бхурти. Этот Баркли, который умер на днях, был сержантом, как и я, и первой красавицей нашего полка, да что там полка, самой красивой девушкой, которая когда-либо жила на этой земле, была Нэнси Дэвой, дочь сержанта-знаменщика. Ее любили двое мужчин, она любила одного. Сейчас вы только посмеетесь, глядя на это несчастное существо, скрюченное у огня, когда я скажу вам, что полюбила она меня, полюбила за красоту.

Но хоть сердце Нэнси и принадлежало мне, отец ее настаивал, чтобы она вышла замуж за Баркли. Я слыл бесшабашным, отчаянным парнем, он же имел образование, и его должны были произвести в офицеры. Но девушка была верна мне и все уже шло к тому, что она станет моей, но в это время началось восстание сипаев и вся страна превратилась в настоящий ад.

Нас окружили. Наш полк, половина артиллерийской батареи, группа сикхов, множество гражданских и женщин засели в Бхурти. Вокруг нас было десять тысяч повстанцев, и каждый из них готов был перерезать глотки нам всем. На вторую неделю осады у нас стала заканчиваться вода и возник вопрос, сможем ли мы связаться с колонной генерала Нила, которая продвигалась на север. Это был наш единственный шанс на спасение, поскольку надежды пробиться через окружение у нас не было, мы не могли бросить женщин и детей. Я вызвался прорваться через кольцо и сообщить генералу Нилу о нашем положении. Мое предложение приняли. Я обсудил план операции с сержантом Баркли, который знал те места лучше других. Он показал мне, как пробраться через фронт повстанцев. В тот же день ровно в десять часов я отправился в путь. От меня зависело спасение тысяч жизней, но только об одной из них я думал, когда спускался той ночью по городской стене.

Мой путь лежал вдоль русла пересохшей реки, мы надеялись, что там сторожевые отряды врага меня не заметят. Но, миновав первый же поворот, я натолкнулся на шестерых вооруженных людей, которые сидели в засаде, поджидая меня. Меня оглушили и связали по рукам и ногам. Удар был страшной силы. Но больше всего у меня болело сердце, потому что, когда я пришел в себя и прислушался к разговору повстанцев, моих познаний в их языке хватило на то, чтобы понять, что мой друг, тот самый, который указал мне дорогу, предал меня, передав врагам через своего слугу-индуса информацию о том, где я должен был проходить.

Что ж, долго об этом говорить я не буду. Вы уже поняли, на что был способен Джеймс Баркли. На следующий день Нил освободил Бхурти, но повстанцы, отступая, взяли меня с собой и прошло много лет, прежде чем я снова увидел лицо белого человека. Меня пытали, я бежал, меня поймали и снова пытали. Вы видите, до какого состояния меня довели. Я был в руках сипаев, которые бежали в Непал. Они добрались до Даржилинга, но там местные горцы перебили остатки частей повстанцев и взяли меня с собой. Я стал их рабом. Через какое-то время мне наконец удалось бежать, но вместо того, чтобы идти на север, мне пришлось углубиться на юг. Там я попал к афганцам. С ними я скитался много лет, пока наконец не вернулся в Пенджаб, где я жил среди туземцев и зарабатывал себе на жизнь, показывая разные фокусы, которым научился за эти годы. Какой смысл был мне, немощному калеке, возвращаться в Англию или обращаться к старым друзьям? Даже жажда мести не могла заставить меня сделать это. Пусть лучше Нэнси и все мои товарищи считают, что Генри Вуд погиб с прямой спиной, чем видят меня живым, но кривым, как обезьяна. Они были уверены, что я умер, и оживать я не хотел. До меня дошли слухи, что Баркли женился на Нэнси и что карьера его быстро пошла в гору, но даже это не вынудило меня заговорить.