Эдгар Уоллес - Рассказы о Шерлоке Холмсе. Король страха (сборник)

Вот какой рассказ прочитал я в ту ночь Тревору-младшему, и мне кажется, Ватсон, что, учитывая обстоятельства, история эта произвела на него огромное впечатление. Бедняга был так потрясен открывшейся ему правдой, что вскоре уехал в Северную Индию на чайную плантацию и там, как я слышал, преуспевает. Что же касается моряка и Беддоса, с того дня, когда было написано роковое письмо с предупреждением, о них ничего не было слышно. Оба исчезли, как сквозь землю провалились. В полицию никаких заявлений не поступало, следовательно, Беддос принял угрозу за свершившийся факт. В полиции посчитали, что Хадсон, получив от Беддоса то, что ему было нужно, пустился в бега, но лично я считаю, что на самом деле все призошло с точностью наоборот. Наиболее вероятным мне кажется то, что это Беддос, доведенный до отчаяния и уверенный, что старый моряк уже донес обо всем в полицию, отомстил ему и бежал из страны, прихватив с собой все деньги, которые у него были под рукой. Вот такая история, доктор. Если вы считаете, что факты эти могут пригодиться для вашей коллекции, я с радостью предоставляю их в ваше распоряжение.

В моем друге Шерлоке Холмсе меня часто поражало то, что во всем, что касается мыслительных процессов, не сыскать более методичного и склонного к точности человека, но, даже при определенной склонности к строгости, если не сказать чопорности, в одежде, в повседневной жизни это был неряшливейший из людей, которые своими привычками когда-либо отравляли жизнь соседям по квартире. Я не хочу сказать, что сам в этом отношении безупречен. Служба в Афганистане в далеко не идеальных условиях наложилась на мою врожденную склонность к богемному образу жизни, превратив меня в несколько более неаккуратного человека, чем можно было бы ожидать от медика. Но всему есть предел, поэтому, когда я вижу человека, который хранит сигары в ведерке для угля, табак держит в персидской туфле, а неотвеченные письма просто прикалывает перочинным ножом прямо посередине деревянной каминной полки, моя самооценка значительно возрастает. Кроме того, мне всегда казалось, что упражнения в стрельбе должны проводиться исключительно под открытым небом, поэтому, когда Холмс, пребывая в трудноопределимом расположении духа, которое находило на него довольно часто, усаживался в кресло с револьвером и сотней патронов фирмы «Боксер» и начинал палить в противоположную стену, украшая ее патриотическим «V. R.» [1], у меня возникало ощущение, что вряд ли это может улучшить воздух или внешний вид нашей комнаты.

Наши апартаменты были битком набиты химикатами и всевозможными вещами, найденными на месте преступления, причем они имели обыкновение расползаться по всей квартире и порой их можно было обнаружить в самых непредсказуемых местах, например в сахарнице, а то и в еще менее приспособленном для этого месте. Однако моей главной головной болью были бумаги Холмса. Он панически боялся уничтожать документы, особенно имеющие отношение к делам, в которых ему самому приходилось когда-то участвовать. И при этом лишь раз в год или даже в два он находил в себе силы разгрести и упорядочить их.

Как я уже упоминал где-то в этих беспорядочных записках, всплески необузданной энергии, сопровождавшие расследования, с которыми больше всего ассоциируется имя Шерлока Холмса, чередовались с периодами вялости и полнейшей бездеятельности, когда мой друг просто лежал на диване с книжками или скрипкой, почти не шевелясь, и двигался лишь для того, чтобы подойти к обеденному столу и вернуться обратно. И так месяц за месяцем бумаги его накапливались, кипы рукописей в углах вырастали до потолка, но сжечь их нельзя было ни при каких условиях и никто не имел права перекладывать их, кроме самого хозяина.

Однажды зимним вечером, когда мы сидели у камина, я, видя, что Холмс отложил в сторону тетрадь, в которую выписывал цитаты из прочитанных книг, предложил ему потратить следующие два часа на то, чтобы сделать нашу комнату несколько более уютной. Отрицать, что это давно уже пора было сделать, он не мог, поэтому с довольно кислой физиономией направился в свою спальню, откуда через какое-то время вернулся, волоча за собой большой жестяной ящик. Холмс поставил его посреди комнаты, уселся перед ним на табурет и откинул крышку. Я увидел, что ящик уже на треть заполнен бумагами, перевязанными красными ленточками в отдельные стопки.

– Здесь полно записей, Ватсон! – сказал мой друг, хитро поглядывая на меня. – Мне кажется, если бы вы знали, какие интересные дела здесь хранятся, вы бы попросили меня не складывать сюда новые, а наоборот, вытащить кое-что из старого.