Кристофер Сэнсом - Мертвая земля

– Осторожно: пораните руки.

Откуда-то из подвала донесся приглушенный крик. В решетку крохотного оконца, распложенного у самой земли, вцепились грязные пальцы.

– Добрые господа, смилуйтесь, подайте на хлеб, – долетел до нас жалобный голос.

– Здесь тоже есть тюрьма, – пояснил Тоби. – Те заключенные, которым предстоит предстать перед городским судом, сидят тут. В замок помещают только тех, чьи дела будут слушаться на выездной сессии суда присяжных.

Я просунул сквозь прутья решетки несколько мелких монет. В то же мгновение кто-то схватил их, и из мрачного подземелья появились новые руки. С трудом выпрямившись, я испустил тяжкий вздох, повернулся к Тоби и спросил:

– Здесь ведь проходят заседания городского совета?

– Да, разумеется. Это самая большая ратуша в Англии. За пределами Лондона, конечно. Ее возвели примерно сто сорок лет назад, причем горожан насильно заставляли работать на строительстве. Среди этих горожан были и мои предки.

Локвуд поднялся на крыльцо и что-то сказал одному из стражников. Тот поклонился и распахнул дверь, пропуская нас.

Внутри было достаточно света благодаря большим окнам; возможно, когда-то окна украшали витражи, но ныне их сменили простые стекла. Стражник подвел нас к лестнице.

– Коронер ожидает вас в оружейной палате, господа, – сообщил он.

– В оружейной палате? – удивленно переспросил Николас.

– Никакого оружия вы там не увидите, – улыбнулся Тоби. – Это зал, в котором проходят заседания городского совета. Но там устроено подобие чердака, где действительно хранится оружие – на случай, если в городе вспыхнут беспорядки.

– Такое уже бывало? – спросил я.

– Пока нет.

Стражник провел нас наверх и постучал в массивную резную дверь. Раздался голос, приглашавший войти, и дверь распахнулась. Слуга, отвесив поклон, пропустил нас. Мы оказались в просторном зале, где полукругом стояли скамьи и стулья. За столом, заваленным бумагами, восседал дородный мужчина средних лет, седобородый и с выцветшими голубыми глазами. Он встал, приветствуя нас:

– Сержант Шардлейк?

– К вашим услугам. А это мои помощники: мастер Овертон и мастер Локвуд.

Коронер вперил в нас пронзительный взгляд:

– Позвольте представиться: Генри Уильямс, коронер Нориджа. Бриквелл расположен на территории, находящейся в моем ведении. Мне не часто приходится встречаться с законниками столь высокого ранга, сэр. Вы знакомы с сержантом юриспруденции Фловердью, представителем Ведомства по делам конфискованного имущества?

– Нет. Но уже немало о нем наслышан. Например, мне известно, что он хочет выселить семью Джона Болейна из имения, не дожидаясь решения суда.

Уильямс поджал губы:

– Возможно, он намерен приобрести эти земли для себя или для кого-то другого. Он человек, который… э-э-э… Скажем так, фамилия не слишком ему подходит. С росинкой на цветке он, чего уж греха таить, не имеет ничего общего [5] Фловердью ( англ. Flowerdew) – цветочная роса (англ.) . . – Коронер невесело усмехнулся и, прищурившись, вновь метнул на меня пронзительный взгляд. – Насколько мне известно, мастер Шардлейк, вы прибыли к нам, дабы заняться делом Болейна, которое вам передал мастер Копулдейк?

– Да, именно так.

– Копулдейк работает на Томаса Пэрри, управляющего леди Елизаветы, – продолжал он, не сводя с меня глаз.

Я сделал вид, что пропустил эти слова мимо ушей. И заверил собеседника:

– В мои намерения входит всего лишь собрать факты и взглянуть на них свежим взглядом. Я отнюдь не собираюсь доказывать невиновность Болейна во что бы то ни стало. Как, впрочем, и его виновность.

– Виновен он или нет, решит суд.

– Разумеется.

Я ободряюще улыбнулся, прекрасно сознавая, что коронер заинтересован в подтверждении собственного вердикта.

– Вы будете давать показания на суде? – осведомился я.

– Разумеется. Ведь именно я провел дознание, что называется, по горячим следам. И вынес вердикт, согласно которому Эдит Болейн была убита своим собственным мужем Джоном, – произнес он многозначительно.

– Понятно. Решающими уликами оказались ботинки Болейна и окровавленный молоток, найденные в конюшне?

– Заметьте, ключи от конюшни имелись только у самого Болейна, не считая, разумеется, слабоумного мальчишки-конюха. Никто другой проникнуть в конюшню не мог. К тому же стоявший там жеребец обладает крутым нравом – об этом упоминается в показаниях Болейна. Наверняка конь огрел бы чужака копытом.