Гилберт Честертон - Лиловый парик

– Зато ему не нужен слуга для чистки одежды, – суховатым тоном вставил священник. – Потому что слуге может взбрести в голову почистить заодно и парик.

Библиотекарь повернулся к нему, забыв о моем присутствии. Он был глубоко взволнован и, по-видимому, несколько разгорячился от вина.

– Не понимаю, откуда вы знаете об этом, отец Браун, но вы правы, – сказал он. – Весь мир должен делать все для его удобства, но одевается он самостоятельно и делает это в полном одиночестве. Любого, кто хотя бы окажется поблизости от его гардеробной, без лишних слов выставляют из дома.

– Судя по вашим словам, приятный старик, – заметил я.

– Нет, – просто ответил доктор Малл. – Но именно это я имел в виду, когда говорил, что вы все-таки несправедливы к нему. Джентльмены, герцог действительно испытывает горечь проклятия, о котором он говорил. Он с неподдельным стыдом и ужасом прячет под этим лиловым париком нечто, что полагает кошмаром для рода человеческого. Я знаю, что это так, и знаю, что это не обычное природное уродство, клеймо преступления или наследственная диспропорция. Это нечто худшее, потому что слышал об этом из уст очевидца, присутствовавшего при сцене, которую невозможно выдумать, когда более сильный человек, чем мы с вами, попытался раскрыть секрет, но в страхе отступился от своего намерения.

Я собрался что-то сказать, но Малл продолжал, забыв о моем присутствии и по-прежнему не отрывая рук от лица:

– Я не прочь рассказать вам об этом, отец мой, потому что это на самом деле будет скорее защитой для бедного герцога, а не изменой ему. Вам приходилось слышать о том, как он едва не лишился своих владений?

Священник покачал головой, и библиотекарь продолжал свой рассказ, услышанный от предшественника, который был его наставником и покровителем и которому он полностью доверял. До определенного момента это была вполне обычная история об упадке великого рода – история, связанная с именем семейного юриста. Впрочем, юристу хватило ума для честного обмана, если вы понимаете, что я имею в виду. Вместо того чтобы воспользоваться доверенными ему средствами, он воспользовался неосмотрительностью герцога и поставил семью на грань разорения, когда герцог был вынужден передать эти средства ему в собственность.

Юриста звали Исаак Грин, но герцог всегда называл его Илайшей – вероятно, из-за его лысины, хотя ему было не более тридцати лет [1]. Он возвысился очень быстро, но начинал с грязных делишек: сначала был доносчиком или осведомителем, потом занимался ростовщичеством. Но в качестве поверенного в делах Эйров ему, как я уже говорил, хватило ума соблюсти все формальности перед тем, как нанести последний удар. Это произошло за обедом. Старый библиотекарь сказал, что он никогда не забудет блеск абажуров и графинов, когда маленький юрист со своей неизменной улыбкой предложил крупному землевладельцу разделить свое состояние между ними. Последствия не заставили себя ждать: герцог в мертвой тишине схватил графин и разбил его о лысину своего поверенного в делах с такой же внезапностью, как сегодня разбил бокал в саду. На голове Грина остался красный треугольный шрам, и выражение его глаз изменилось, в отличие от улыбки.

Он поднялся на нетвердых ногах и нанес ответный удар в манере подобных людей.

– Я очень рад, потому что теперь могу забрать поместье целиком, – сказал он. – Оно достанется мне по закону.

Лицо Эксмура было белым, как мел, но его глаза сверкали.

– Оно достанется вам по закону, но вы не возьмете его, – произнес он. – Почему не возьмете… Почему? Потому что для меня это будет трубным гласом в день Страшного суда, и если это случится, то я сниму свой парик … Ты, жалкий ощипанный утенок, каждый может видеть твою лысину – но ни один человек не сможет увидеть мою и остаться в живых!

Вы можете говорить, что хотите, и сделать из этого любые выводы, какие вам по нраву. Но Малл клянется, что юрист потряс в воздухе костлявыми кулаками, а потом просто выбежал из комнаты и с тех пор никогда не появлялся в округе, а Эксмура стали больше бояться как чародея, чем как лендлорда и мирового судью.

Доктор Малл сопровождал свой рассказ довольно театральными жестами и говорил с пылом, который показался мне по меньшей мере преувеличенным. Я вполне сознавал, что вся эта история могла быть выдумкой старого сплетника и хвастуна. Но прежде чем завершить эту часть повествования, должен признать, что я уже дважды нашел подтверждение его словам в других местах. У пожилого аптекаря в деревне я узнал, что однажды вечером к нему пришел человек в парадном костюме, назвавшийся Грином, и попросил наложить повязку на треугольную рану у него на лбу. А из судебных архивов и старых газет мне стало известно об угрозе судебного преследования герцога Эксмурского со стороны некоего Грина и о том, что иск по меньшей мере был принят к производству».