Содзи Симада - Дом кривых стен

– Если подумать… – начал Кодзабуро Хамамото, держа в руке курительную трубку. За обеденным столом сидели Усикоси, Окума, Одзаки и мы с Митараи.

– Эта ночь очень подходит для необычного признания, которое я хочу сделать. Та, кому не следует слышать мои слова, сейчас спит под воздействием снотворного.

В салон стали заходить люди. Наверное, шестое чувство подсказывало им, что они могут услышать что-то важное. В итоге собрались все, кроме Анана и Эйко. За окнами продолжал бушевать ветер. Заснуть никто не мог. Большие часы в углу салона показывали без десяти три.

– Если вы хотите, чтобы было поменьше народа, можем куда-нибудь переместиться, – предложил Митараи.

– Не стоит… мне все равно. Я не в таком положении, чтобы здесь командовать. Из-за меня люди жили в страхе, и у них есть право выслушать, что я собираюсь сказать. У меня всего одна просьба. – Кодзабуро на секунду замялся. – Чтобы дочь…

– Мы не сможем разбудить Эйко-сан, даже если захотим. Снотворное очень сильное, – заметил Митараи.

– Вот оно что! Теперь я понял. Это вы дали ей снотворное и подожгли кровать? Как вам это удалось? Вы вроде все время были вместе со всеми. Не понимаю…

– Всему свое время. Давайте по порядку. Если я в чем-то ошибусь или что-то выпущу, прошу меня поправлять.

Обитатели дома стали устраиваться за столом в надежде, что убийства раскрыты и их страхам пришел конец.

– Я все понял. Но, скорее всего, в этом не будет необходимости, – сказал Кодзабуро.

– Мне пришлось порядком поломать голову, прежде чем я сообразил, каков был мотив для убийства Уэды, – сообщил Митараи. Он говорил энергично, с пылом, как бы стремясь поскорее выложить все, что ему известно. – Впрочем, этим не ограничивалось. По правде сказать, мотивы было установить трудно во всем этом деле. Но с Уэдой особенно. У вас не было никаких причин его убивать.

С Кикуокой я все сразу понял. Именно его вы хотели убить. Поначалу вы так и планировали. Именно ради этой цели потратили столько денег и времени, чтобы соорудить этот «хитрый» дом. Только чтобы убить Кикуоку. Но дело в том, что намерение убить его было и у Уэды тоже. Вы отрабатывали свой план, а Уэда мог объехать вас сбоку и опередить. Это стало бы для вас ударом. Я прав?

– Кикуоку должен был убить именно я. Для этого существовали причины. В противном случае я не исполнил бы свой долг, – ответил Кодзабуро.

Некоторое время тому назад я заметил странности в поведении Кохэя и Тикако. Это было, когда они вернулись с похорон дочери. Я стал их расспрашивать, очень настойчиво, и в конце концов они признались, что наняли Уэду убить Кикуоку.

Я занервничал и сказал Кохэю и Тикако, что верну им деньги, заплаченные Уэде, если они откажутся от договоренности с ним. Я им верил – и думаю, что Кохэй-сан сделал бы, как я просил. Но Уэда не пожелал отойти в сторону. Он был человек упрямый и в то же время имел понятие о чести и благородстве. Он сам страшно ненавидел Кикуоку и тоже имел с ним счеты.

Получалось, что Кикуоку ненавидели со всех сторон.

– Из-за чего счеты? – решил уточнить следователь Усикоси.

– Нам это может показаться неважным. Кикуока как-то оскорбил мать Уэды. Его мать живет в Осаке, и у нее возник конфликт с соседом, из-за земли. В соседском доме случился пожар, сгорел забор, разделявший два участка, и граница между ними как-то растворилась. Мать Уэды вроде как устроила на спорной земле парковку для соседских авто и брала за это деньги, и сосед подал на нее в суд. Она уперлась, уступать не захотела. Ввязалась в тяжбу, а чтобы судиться, нужны деньги. Кикуока назвал ее «упрямой старой вешалкой» и добавил еще что-то в этом роде. Вот Уэда на него и обозлился, хотя вряд ли до такой степени, что захотел убить. Впрочем, не мне рассуждать о таких вещах…

– И вы решили убить Уэду. Подумали, почему нет, раз можно использовать это убийство для тщательной подготовки расправы над Кикуокой. И следствие можно запутать… Для этого вы и шнурок к ножу привязали. Так?

– Верно.

Я бросил взгляд на супругов Хаякава. Тикако уставилась в пол, а ее муж не сводил глаз с хозяина.

– Репетируя главное убийство, вы привязали шнурок к ножу – точнее, к рукоятке, – которым зарезали Уэду, хотя никакой необходимости в этом не было. Раз провернув этот трюк, решили прибегнуть к нему снова, когда убили Кикуоку. Но я не могу понять одного: зачем вы привязали Уэду веревкой к кровати за правую руку?

– Я и сам толком не знаю. Потерял голову, был не в себе. Это точно. Я никого прежде не убивал ножом, представить не мог, что получится. Боялся: а вдруг он, полуживой-полумертвый, выберется из комнаты. Хотя нет, я уже потом об этом подумал…