Содзи Симада - Дом кривых стен

Если не брать в расчет странное хобби Кодзабуро Хамамото, в остальном он был человеком совершенно нормальным; когда окружающая природа радовала глаз, хозяин Перекошенного дома приглашал к себе гостей и любил поболтать с ними о том о сем. Не иначе как ему хотелось найти единомышленника, родственную душу, однако его желанию не суждено было исполниться. Причину этого читатель поймет, как только поднимется занавес.

Все произошло в рождественскую ночь 1983 года. За Перекошенным домом – нет, вернее будет называть его Домом дрейфующего льда – тогда присматривала супружеская пара: Кохэй Хаякава и его жена Тикако. Они проживали тут же, в особняке. Сад, мощеная площадка перед домом – все, до последнего уголка, было в идеальном порядке и покоилось под толстым слоем снега.

На окрестностях лежала волнистая, как стиральная доска, белая пелена, под которой отдыхала земля цвета сухой листвы. Трудно было поверить, что этот мягкий покров сотворила неистовая снежная буря. Глядя на возведенное руками человека сооружение, выделявшееся на фоне этой белизны, как бы накрывшей все вокруг фланелевой простыней, в голову невольно приходила мысль, что на свете нет больше ничего, кроме этого странного, наклонившегося на одну сторону дома.

Солнце садилось. Из-за линии горизонта, стремясь закупорить погружавшееся во мглу Охотское море, каждый день наплывали дрейфующие льдины, напоминающие огромные листья лотоса. В окрашенном в унылый цвет небе, не стихая ни на минуту, то тише, то громче, звучал похожий на шепот стон холодного ветра.

В доме зажглись огни, в небе снова закружились снежинки; эта картина оставляла в душе горьковатый привкус.

[Рис. 1]

В салоне царила атмосфера наступавшего Рождества, оттуда доносились голоса, смех, шутки.

На фоне искрившегося снежка, тихо падавшего на землю, по холму, погромыхивая надетыми на колеса цепями, поднимался черный «Мерседес» с приглашенными на рождественский вечер гостями.

В прихожей, перед распахнутой настежь двустворчатой дверью, с трубкой в зубах стоял Кодзабуро Хамамото. Благородная седина, нос с горбинкой, ни грамма лишнего жира, на шее яркий аскотский галстук. Хамамото относился к типу людей, возраст которых не поддается точному определению. Вынув трубку изо рта, он выдохнул облачко белого дыма и с улыбкой повернул голову.

Рядом стояла его дочь Эйко в дорогом коктейльном платье. Ее волосы были забраны кверху, открытые плечи зябли. Дочь унаследовала от отца орлиный нос; лицо ее можно было отнести к разряду красивых, даже несмотря на слегка выдающийся подбородок. Высокая, немного выше отца.

На лице девушки было много косметики – обычное дело для женщины в такой вечер, губы плотно сжаты, совсем как у отца в минуты общения с профсоюзными вожаками, предъявлявшими ему претензии.

Автомобиль проехал по ведущей к особняку дорожке, разливая по ней желтый свет фар, и затормозил прямо перед стоявшей у входа парой. Он еще до конца не остановился, как дверь резко распахнулась и на снег быстро ступил высокий, плотный человек с редкими волосами.

– Как я рад, как я рад! Ну зачем вы на улицу вышли? Право же, не стоило, – нарочито громко протрубил Эйкити Кикуока, выпустив изо рта вместе со словами целое облако пара. У него был такой характер: раз открыл рот – надо, чтобы было хорошо слышно. Встречаются такие люди – с врожденной склонностью надзирать за другими и командовать. Поэтому, наверное, и голос у Кикуоки был такой хриплый.

Хозяин дома великодушно кивнул головой, а Эйко, демонстрируя гостеприимство, сказала:

– Большое спасибо, что приехали.

Вслед за Эйкити из машины показалась миниатюрная женщина. Ее появление для хозяев – по крайней мере, для дочери Кодзабуро – стало не очень приятной неожиданностью. В черном платье и небрежно наброшенной на плечи леопардовой шубке, женщина вышла из «Мерседеса», изящно качнув бедрами. Хамамото – и отец, и дочь – прежде ее не видели. Очень миловидная, своими повадками она напоминала котенка.

– Знакомьтесь. Моя секретарша, Куми Аикура… А это Хамамото-сан.

В голосе Кикуоки звучали гордые нотки, которые он не мог скрыть при всем старании.