– Меня восхищает ваша настойчивость, Питер, – произнесла Джулия. – Но вынуждена признать, что вы правы. Пытаетесь пробить головой кирпичную стену. Вы разговаривали с полицейскими? Они забрали одежду Наоми, в которой ее нашли. Вероятно, в ней содержатся какие-нибудь зацепки.
– Не ломайте на этот счет голову. У меня есть знакомые инспекторы. Так вот, они мне рассказали, что одежду Наоми отправили в лабораторию, и оттуда через пару недель пришло заключение на пяти страницах. В нем, если суммировать в двух словах, говорится, что вещи носил ребенок с темными волосами. Еще там сказано, что на них есть этикетки магазина «Маркс и Спенсер». Это сужает круг поиска до пяти миллионов. – Даймонд сорвал веточку лаванды и катал между большим и указательным пальцами, наблюдая, как листочки падают на дорожку. Запах лаванды был любимым ароматом Стефани. – Моя жена считает, что я пошел не тем путем.
– В каком смысле?
– Она советует не искать признаки того, что Наоми здорова, а, наоборот, попытаться обнаружить симптомы аутизма.
– Что ж, это можно обсудить. Ваша жена, судя по всему, умная жещина.
– Уж точно умнее меня.
– Почему бы вам не поговорить с доктором Этлингером? Сегодня он придет осмотреть Наоми.
Доктор Этлингер был детским психиатром, каким-то непонятным образом прикрепленным к школе Масгрейв. Похожий на тролля, с огромной копной курчавых черных волос, он то ли пришел сам, убедив Джулию, что его помощь необходима детям, то ли его прислали местные органы здравоохранения. Питер Даймонд не имел права голоса – он держался в школе только благодаря доброй воле Масгрейв, – однако решил, что Этлингера нельзя близко подпускать к детям. Раздражительный, упрямый, он был начисто лишен чувства юмора. Несмотря на это, сумел убедить всех в школе, что он мировое светило в области аутизма. И не исключено, что так оно и было.
– Только не тратьте напрасно мое время, – ядовито заявил он Даймонду. – Я из немцев, и меня не интересует ни погода, ни крикет, ни машины. – Отпусти это замечание кто-нибудь другой, и его приняли бы за шутку. Но только не тогда, когда оно исходило от Этлингера.
– Я по делу, доктор, – смущенно заверил Даймонд. Время, когда он с высоты своего чина мог осаживать таких умников-экспертов, осталось в прошлом. – Меня интересует японка Наоми. Ее поместили сюда, поскольку считается, что она страдает аутизмом.
– Верно.
– Согласны?
– Я этого не утверждал. Всего лишь подтвердил ваши слова.
– А сами вы пришли к какому-нибудь выводу?
– Нет.
– Сомневаетесь?
– Разумеется, нет, – отрезал психиатр. – Колебание ненаучно. Я же объективен. Понимаете разницу? Вы тешите себя сомнениями. Мое мнение непредвзято.
Даймонд хотел сказать, что состояние ума Этлингера интересует его гораздо меньше, чем состояние ума Наоми, но сдержался.
– Девочку надо изучать систематичнее, чем удается во время эпизодических визитов, – добавил психиатр, – она не моя пациентка.
– Как я понимаю, она демонстрирует классические симптомы аутизма.
– Классические? – Этлингер чуть не задохнулся от возмущения. – Болезнь получила название только в 1943 году. А ее серьезное изучение началось лишь в шестидесятых. Так о каких классических симптомах можно говорить?
– Типичных.
– Могу возразить и против этого.
– Она не говорит, избегает зрительного контакта. Является ли это характеристиками больных аутизмом детей? Если да, то диагноз прекрасно подходит Наоми.
– То, что вы сказали, мистер Даймонд, может указывать на аутизм. Но также присуще поведению хорошо воспитанных молодых женщин в большинстве стран Азии. Вы об этом не задумывались? Не исключено, что ее поведение определяется культурой ее страны.
Убедительный аргумент, и Даймонд принял его. Казалось, эта мысль давно вертелась в его голове, но он так и не сформулировал ее.
– Но чтобы не проронить ни слова, даже с женщинами из японского посольства?
– Признаю, случай из ряда вон выходящий.
– Тогда каким образом вы устанавливаете диагноз «аутизм»?
Этлингер вздохнул и посмотрел на стенные часы.
– Хорошо, как его вообще устанавливают? – спросил Даймонд.
– Что вы имеете в виду?
– Рентген, анализ крови, томография? Я не специалист.
– Объективных методов не существует, – презрительно заявил психиатр. – Врач анализирует поведение пациента. Я бы сказал, что любой ребенок с данным синдромом страдает нарушением речи в диапазоне от полной немоты до афазии, когда путает последовательность звуков и слов. Любой ребенок, мистер Даймонд.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу