Адриан Дойл - Все приключения Шерлока Холмса

– Вполне согласен с Грегсоном, сэр, – подхватил Лестрейд. – Каждый из нас предпринял свою попытку, и мы оба потерпели неудачу. Вы не раз с момента моего прихода повторили, что располагаете всеми необходимыми уликами. Думаю, вам не следует больше скрывать их от нас.

– Если медлить с арестом убийцы, – присоединился я к ним, – он может совершить еще какое-нибудь злодеяние.

Под нашим дружным напором Холмс, похоже, заколебался. Опустив голову и нахмурив брови, как делал всегда, когда что-то обдумывал, он продолжал мерить шагами комнату.

– Убийств больше не будет, – сказал он наконец, внезапно остановившись и подняв голову. – В этом можете не сомневаться. Вы спросили меня, знаю ли я имя преступника. Знаю. Но знать имя преступника еще не значит поймать его. А это я намерен сделать в ближайшее время. У меня есть серьезные основания полагать, что мне это удастся благодаря предпринятым заранее мерам. Но действовать надо чрезвычайно осторожно, так как мы имеем дело с очень ловким и отчаянным человеком. У него, как я уже доказал, есть сообщник, не менее искусный, чем он сам. Пока этот человек не догадывается, что его замысел раскрыт, остается шанс обезвредить его; но если у него возникнет хоть малейшее подозрение, он тут же сменит имя и вмиг растворится в четырехмиллионной массе жителей этого огромного города. Отнюдь не желая обидеть кого-либо из вас, вынужден все же заметить, что полиции подобные субъекты не по зубам, вот почему я и не прибегаю к вашей помощи. Если я потерплю неудачу, вся ответственность за провал, разумеется, ляжет на меня, в этом я отдаю себе полный отчет. Пока же обещаю, что, как только смогу рассказать вам все, не подвергая угрозе свой план, я немедленно это сделаю.

Грегсона и Лестрейда его заверения явно не удовлетворили, а уничижительный намек на несостоятельность уголовной полиции возмутил их. Первый сыщик вспыхнул до корней своих белобрысых волос, глазки-бусинки другого заблестели от негодования, но отчасти и от любопытства. Однако не успел ни один из них произнести ни слова, как раздался стук в дверь и на пороге появился полномочный представитель чумазых беспризорников, юный Уиггинс, собственной непрезентабельной и сомнительной персоной.

– Разрешите доложить, сэр, – выпалил он, прикладывая руку к несуществующему козырьку, – кеб ждет у дверей.

– Молодец, – похвалил его Холмс и, достав из ящика стола пару стальных наручников, обратился к сыщикам: – Почему Скотленд-Ярд не пользуется этой моделью? Вы только посмотрите, как легко и быстро защелкиваются на ней замки.

– Нам и старая сойдет, – огрызнулся Лестрейд. – Было бы на ком защелкивать.

– Ну что ж, вам виднее, – улыбнулся Холмс. – Пусть извозчик снесет вниз мой багаж. Уиггинс, попросите его подняться.

Я был немало удивлен: оказывается, мой компаньон собирался уезжать, не сказав мне ни слова. В комнате действительно стоял небольшой дорожный саквояж. Холмс выдвинул его на середину и, встав на колено, начал затягивать ремни. За этим занятием и застал его вошедший в гостиную извозчик.

– Помогите мне, пожалуйста, с замком, – не поднимая головы, обратился к нему Холмс.

Парень подошел к нему с видом, не лишенным угрюмой дерзости, и протянул руки к саквояжу. В тот же миг раздался резкий щелчок, металлический лязг, и Шерлок Холмс, вскочив на ноги и сверкнув глазами, воскликнул:

– Джентльмены, позвольте представить вам мистера Джефферсона Хоупа, убийцу Еноха Дреббера и Джозефа Стэнджерсона!

Все произошло молниеносно, я даже не успел сообразить, что, собственно, случилось. Как сейчас помню ту сцену: выражение триумфа на лице Холмса, его звенящий голос и злое ошеломленное лицо извозчика, уставившегося на блестящие наручники, каким-то чудом вдруг оказавшиеся на его запястьях. На секунду-другую мы все безмолвно застыли, как группа каменных изваяний. Потом с нечленораздельным звериным рыком пленник вырвался из рук Холмса и метнулся к окну. Врезавшись в него, он разбил стекло и высадил раму, но выпрыгнуть не успел: Грегсон, Лестрейд и Холмс набросились на него, как свора шотландских борзых, оттащили в комнату, и началась свирепая схватка. Мужчина сражался с таким бешенством и отчаянием, что мы вчетвером не могли совладать с ним, он снова и снова раскидывал нас в стороны. Такая сила, как у него, появляется у эпилептика в момент припадка. Лицо и руки преступника были страшно изрезаны осколками оконного стекла, но даже большая потеря крови не уменьшила его воли к сопротивлению. И только когда Лестрейду удалось ухватиться за шейный платок убийцы и затянуть его, словно петлю, он понял наконец, что дальнейшая борьба бессмысленна. Однако в безопасности мы не чувствовали себя до тех пор, пока не связали ему ноги. Лишь тогда, задыхаясь и пыхтя, мы поднялись с пола.