Дик Фрэнсис - 2011, Азартная игра

- Однажды, - говорила Клаудиа, - все они уйдут за десятки тысяч долларов, и я стану богачкой.

Но главная проблема состояла в том, что ей совсем не хотелось расставаться с этими работами, и она даже не пыталась продавать их. Похоже, она создавала их для собственного удовольствия. И, надо сказать, они были рассчитаны на особый вкус - темные, тревожные, наполненные сюрреалистическими образами, отражающими боль и беспокойство.

За исключением одного карандашного эскиза, сделанного еще во время обучения в школе искусств и украшавшего одну из стен, все они пылились в третьей спальне; я отказывался развешивать их по стенам, потому как на меня они производили угнетающее впечатление.

Какое-то время я даже тревожился о психическом состоянии Клаудии, но, похоже, все свои мрачные мысли она изливала на полотна, где они и оставались, а сама жила вне их, в ярком и веселом разноцветном мире.

У самой Клаудии не было ни одного приемлемого объяснения тому, почему она писала именно так, а не иначе, и когда я выдвигал предположение, что, должно быть, обусловлено это внезапной смертью ее родителей - бедняжка осталась сиротой еще в детстве, - она начинала яростно все отрицать. И говорила, что получается у нее это как бы само собой, стоит кисти прикоснуться к полотну.

Одно время я даже подумывал отправить несколько самых отталкивающих ее полотен психоаналитику - пусть решит, является ли такой стиль признаком нарушений в психике, - но делать этого без ее согласия не хотелось, а сам я не осмеливался спрашивать, из боязни, что она откажется.

Итак, я не предпринял ровным счетом ничего. Я всегда старался избегать семейных конфликтов, и не только потому, что родители мои часто ссорились - это еще слабо сказано, ссорились, непрерывно сражались не на жизнь, а на смерть на протяжении тридцати лет, и развелись, лишь когда обоим было уже под шестьдесят.

- Но здесь сказано, - снова обратился я к Клаудии и ткнул пальцем в газету, - что, судя по почерку, убийца являлся членом организованной преступной группировки. И я уж наверняка знал бы, если б Геб был каким-то образом связан с бандитами.

- Готова побиться об заклад, у моих друзей каких только скелетов нет в шкафах, и мы о том не знаем ни сном ни духом.

- Как ты цинична, - заметил я. Но и тут она была права. Среди друзей Клаудии действительно попадались весьма странные типы.

- Не циник я, а реалист, - заметила она. - Все лучше, не приходится потом разочаровываться.

- Разочаровываться?

- Да, - кивнула она. - Если думать о людях худшее, то не будешь разочарован, узнав, что так оно и есть.

- Ты и про меня тоже так думаешь?

- Не глупи, - сказала она. Подошла и погладила испачканной в муке ладонью по волосам. - Уж я-то тебя знаю вдоль и поперек. И худшие, и лучшие стороны.

- И ты разочарована?

- Всегда! - со смехом ответила она.

А я призадумался. Может, она снова права?..

В понедельник в восемь пятнадцать утра я прибыл по адресу Ломбард-стрит, 64, к офисам «Лайал энд Блэк», что располагались на четвертом этаже здания. Дверь мне преградил мощного телосложения констебль полиции в полной униформе, пуленепробиваемом жилете и шлеме.

- Извините, сэр, - холодно заметил он, когда я собирался прошмыгнуть мимо него, - но никому нельзя входить в эти офисы без специального на то разрешения от моего непосредственного начальства.

- Но я здесь работаю, - возразил я.

- Ваше имя, сэр?

- Николас Фокстон.

Он сверился со списком, который достал из кармана брюк.

- Мистер Н. Фокстон, - прочел он. - Что ж, сэр. Можете войти. - И он немного посторонился, давая мне пройти, но, как только я сделал это, быстро занял прежнее место, точно предполагалось целое нашествие со стороны тех, кого не было в списке.

Никогда прежде не доводилось мне видеть в конторе «Лайал энд Блэк» такой бурной активности, как в этот понедельник.

Оба главных партнера, Патрик Лайал и Грегори Блэк, находились в приемной для клиентов, стояли и томились в ожидании, привалившись к стойке.

- О, привет, Николас, - сказал Патрик, когда я вошел. - Полиция уже здесь.

- Вижу, - ответил я. - Из-за Геба?

Они закивали.

- Мы здесь с семи утра, - сказал Патрик. - Но они не пропускают нас в наши кабинеты. Велели стоять здесь и ждать. И никуда не уходить.

- А они говорили, что именно ищут? - спросил я.

- Нет, - резко и раздраженно буркнул Грегори. - Полагаю, надеются отыскать какой-то ключ к тому, кто его прикончил. И знаешь, это меня не радует. У него на столе вполне могут оказаться материалы, затрагивающие весьма чувствительные интересы клиентов. Я бы не хотел, чтоб их видели посторонние. Информация строго конфиденциальная.