Рита Мональди - Secretum

– Я думал о тетракионе и сейчас, когда мы почти приблизились к «Кораблю», вспомнил еще и о Марии Манчини, – сказал я глубоко вздохнув.

Разумеется, это была ложь. Хотя я и думал о Марии, но только потому, что мне было кое-что неясно в письмах, которыми они обменивались с Атто и которые я уже неоднократно читал.

– Если быть более точным, я размышлял о том, как гнусно вели себя придворные по отношению к этой девушке, к примеру, та же графиня Суассонская… Кстати, кто она такая? – спросил я с неподдельной наивностью.

– Я вижу, что ты, несмотря на события последних дней, лишившие тебя сна, не забыл того, что я тебе рассказывал, – ответил аббат, довольный тем, что история любовных похождений молодого короля настолько увлекла меня, что я умолял рассказать мне подробности. Разумеется, он только этого и ждал.

Графиня Суассонская, как объяснил мне аббат Мелани, была самой старшей сестрой Марии. Ее звали Олимпия Манчини, и некоторые поговаривали, что она была одной из тех женщин, кто научил молодого короля любви.

Весной 1654 года они часто танцевали на дворцовых праздниках. Ей было семнадцать лет, а Людовику – пятнадцать. И у нее возникли определенного рода надежды…

Однако Мазарини, ее дядя, уже очень скоро пообещал племянницу графу Суассонскому – одному из родственников королевской семьи, жившему в Савойе. В 1657 году ее выдали замуж. – У Олимпии был ужасно завистливый характер, – прошептал Атто, и по всему было видно, что это вызвало у него неприятные воспоминания. – Лицо длинное и заостренное, никакой красоты, кроме Ямочек на щеках и двух живых, но слишком маленьких глаз. Весь двор спрашивал: неужели она была возлюбленной короля?

– И? Она была его возлюбленной? – насел я на него, надеясь, что Мелани выдаст мне какую-нибудь мелочь, которая поможет в моем расследовании.

– Вопрос поставлен неправильно. Какая возлюбленная может быть у пятнадцатилетнего мальчишки? В лучшем случае можно спросить, предавались ли они плотским утехам? И ответ будет звучать так: даже если да, то что здесь такого?

Если верить Атто, можно с уверенностью говорить о том, что времяпровождение с Олимпией – платоническим оно было или нет – не имело никаких последствий, которые тронули бы сердце короля. А когда застучали сердца Марии и Людовика, Олимпия уже ожидала рождения своего первого сына.

– Но, конечно же, беременность не помогла ей освободиться от чудовищной зависти к своей сестре, так как той самым естественным образом удалось то, чего не смогла сделать Олимпия, – завоевать сердце короля.

Зависть к сестре привела к тому, что между первой и второй беременностью Олимпия снова начала кокетничать с королем. Но и в этот раз у нее ничего не вышло. Однако она тайно пользовалась поддержкой матери короля, которая, как известно, опасалась, как бы между Людовиком и Марией не возникло любовное чувство. И Олимпия была занята тем, что плела интриги, признаваясь в письмах к сестре, что мать Людовика против отношений Марии и короля.

– Итак, она была одной из тех, кто оклеветал Марию перед королем, когда тот после испанской свадьбы снова вернулся в Париж! – ошеломленный догадкой, воскликнул я.

Ребенок-подкидыш, выросший без братьев и сестер, я всегда мечтал иметь целую уйму родственников. Всегда представлял себе родных братьев и сестер самыми первыми и надежными друзьями.

– Что тебя удивляет? Это продолжается еще со времен Каина и Авеля, – сказал мне Мелани с надменным выражением лица и продекламировал следующие строчки;

– Как видишь, Себастьян Брант, которого так любит этот Альбикастро, не просто так посвятил братской ненависти один из стихов «Корабля дураков». Но, к счастью, такое поведение не является правилом, бывают и исключения, – добавил аббат. – Ведь другая сестра, Ортензия, наоборот, была очень привязана к Марии.

«Действительно, – подумал я, – разве сам Атто не был живым примером братской любви? Вся его жизнь являлась образцом родственных связей». Я знал об этом, потому что еще много лет назад слышал от одного из гостей «Оруженосца», что братья Мелани действуют «всегда стаей, как волки».

– Как я уже рассказывал, Олимпия подло нашептала королю о Марии о том, что та во время его пребывания в Пиренеях готова была выйти замуж за юного Карла Лотарингского.