Коэти Зан - Список запретных дел

В общем-то, данные статистики слегка утешали. Все же знание — это сила. Мы высчитали, что у нас один шанс к двум миллионам погибнуть из-за торнадо, один к 310 000 — разбиться на самолете и один к 500 000 — умереть от столкновения астероида с Землей. При таком деформированном восприятии реальности нам казалось, что само знание бесконечных рядов цифр каким-то образом повысит наши шансы уцелеть. «Магическое мышление», как позже сказали психотерапевты. С ними мы встретились после того, как я однажды, придя домой, обнаружила все семнадцать дневников на кухонном столе и родителей, ждущих меня со слезами на глазах.

К тому времени мне исполнилось шестнадцать, а Дженнифер переехала жить к нам: ее отец оказался за решеткой после третьего случая вождения в нетрезвом виде. Мы иногда навещали его, приезжая на автобусе, поскольку решили, что в нашем возрасте сидеть за рулем небезопасно. На права мы обе сдали только через полтора года. Отец Дженнифер мне никогда не нравился, и, как оказалось, ей тоже. Сейчас, оглядываясь в прошлое, я даже не понимаю, зачем мы навещали его. Тем не менее мы как по расписанию приезжали в тюрьму в первую субботу каждого месяца.

В большинстве случаев он лишь смотрел на Дженнифер и плакал. Иногда пытался заговорить, но не слишком успешно. Дженнифер оставалась бесстрастной, лишь взирала на него с таким отрешенным лицом, какого я не видела даже в подвале. Они не разговаривали, а я сидела в сторонке, нервно ерзая на стуле. Единственное, что подруга не обсуждала со мной, так это своего отца — ни словечка про него. На обратном пути я брала ее за руку, а она молча глядела в окно автобуса.

Летом, перед поступлением в Университет Огайо, привычное чувство тревоги достигло пика. Вскоре нам предстояло покинуть уютную спальню на чердаке и встретиться с неизведанным миром: студенческим городком. Мы заранее подготовили список «Никогда…» и повесили его на дверь. Преследуемая бессонницей, Дженнифер иногда вставала по ночам и вписывала дополнительные пункты: никогда не ходить одной по ночам в студенческую библиотеку, никогда не парковаться дальше чем за шесть мест от нужного здания, никогда не доверять незнакомцу со спущенной шиной. Никогда, никогда, никогда…

Перед отъездом мы тщательно упаковали чемодан, наполнив его сокровищами, собранными за многие годы: маски, антибактериальное мыло, фонарики, перцовый баллончик. Нашли общежитие, расположенное в приземистом здании, из которого легко можно было выбраться в случае пожара. Дотошно изучили карту студенческого городка и приехали на три дня раньше, чтобы обследовать тропинки и пешеходные дорожки, оценивая освещенность, видимость и близость к общественным местам.

Когда мы прибыли в общежитие, Дженнифер, не успев распаковать чемоданы, достала инструменты и просверлила дыру в раме. Я вставила в дерево небольшие, но прочные металлические штыри, так что стало невозможно проникнуть через окно снаружи, не разбив стекло. Внизу мы сложили веревочную лестницу и плоскогубцы, чтобы быстро вытащить эти штыри в случае необходимости. Мы даже получили от службы безопасности студенческого городка особое разрешение поставить на дверь еще один замок. В довершение всего Дженнифер повесила наш список «Никогда…» на стену между кроватями. Мы одобрительно осмотрели новое жилище.

Быть может, в итоге сама вселенная решила обрушить на нас свою извращенную кару или же опасности жизни во внешнем мире оказались значительнее, чем выходило по статистике. В любом случае, полагаю, мы сами переступили запретную черту, когда попытались вести обычную студенческую жизнь. Нет, все-таки мы были крайне осторожными, размышляла я позже, однако обыденность действовала слишком уж расслабляюще. Мы отправлялись на занятия по отдельности, иногда в противоположные концы студенческого городка. Иной раз дотемна задерживались в библиотеке, общаясь с новыми друзьями. Даже пару раз ходили на студенческие мероприятия, организуемые университетом. Прямо как обычные девушки.

По правде говоря, спустя два месяца я втайне стала мечтать о том, что мы наконец заживем как нормальные люди. Надеялась, что переживания прежних лет уйдут в прошлое, останутся дома, запакованными в картонные коробки вместе с прочими памятными вещами из детства. Хотелось думать, пусть сейчас это и кажется мне отступничеством от всех наших идей, что наша одержимость — всего лишь чудачества подростков, а теперь мы наконец повзрослеем.