Курт Ауст - Второй после Бога

Мои мысли были прерваны звонким смехом, донесшимся со шканцев. Я поднял глаза и увидел стоявших там фрейлейн Сару и юнкера Стига, – они смотрели на меня. Юнкер Стиг наклонился к ней и сказал что-то, заставившее прекрасный смех взмыть к серому небу, а матросов, занятых такелажем, чуть не свалиться за борт, потому что они пытались увидеть ее из-за грота, который в это время крепили к рее. Но мне ее смех не доставил ни малейшего удовольствия – ведь я знал, что она смеется надо мной. Я направился к люку, чтобы спуститься в каюту и заняться нашими вещами.

– Надеюсь, секретарь-помощник позаботится о том, чтобы сундуки и мелкие вещи фрейлейн Сары доставили на берег! – скомандовал юнкер Стиг гнусавым голосом, его левая рука небрежно покоилась на начищенном до блеска эфесе шпаги.

На мгновение солнце прорвалось сквозь облака: она тоже едет во Фредрикстад! Я обернулся и в качестве приветствия приложил к виску два пальца.

– Пока, шкипер! – сказал я грубым матросским голосом и снова услышал звонкий смех. На этот раз он показался мне сладким, как бутерброд с медом, и я с улыбкой нырнул вниз в темноту.

Я быстро собрал вещи. Нунций дей Конти вряд ли успел открыть свой сундучок до того, как начал приносить жертвы морю, да и я по той же причине не открывал свой. Несколько мгновений я раздумывал, стоит ли мне надеть парик. Он был новый и белый, как первый снег, намного красивее, чем парик юнкера Стига, и, возможно, заставил бы глаза фрейлейн Сары хотя бы ненадолго оторваться от юнкера. Нет, конечно, со стороны простого писца и проводника заморского гостя глупо было думать, будто он может соперничать с дворянином и камер-юнкером. Это все равно, что думать, будто простая муха способна отвлечь на себя внимание от яркой бабочки. Кроме того, парик помешал бы мне грести к берегу.

Перед тем как закрыть свой сундучок, я вынул из него лист бумаги и медленно прочитал то, что было на нем написано. И хотя я уже много раз читал этот документ и знал его назубок, глаза мои задерживались на каждом слове, медлили и повторяли по нескольку раз такие слова, как “ богохульство” и “сожжение на костре”, почему-то я никак не мог от них оторваться. Кто-то спустился по трапу и направился к каютам. Я быстро спрятал бумагу в карман и схватил наши вещи. Однако не успел выйти из каюты, как путь мне преградил какой-то высокий человек.

– Одну минутку, господин секретарь-помощник, – сказал Томас гнусавым голосом и вошел в каюту.

– Слушаю вас, ваше мужицкое величество. – Мне стало смешно. Томас был одет как простой мужик, на голове у него красовалась простая вязаная шапка, красная с серым. Он затворил двери и сел с серьезным видом. Потом кивнул:

– Ты помнишь, где сможешь меня найти, если тебе понадобится моя помощь?

– Конечно.

– Да-да. Разумеется, помнишь. – Томас снова кивнул и огляделся, словно хотел проверить, что вещи уже собраны. – У тебя есть с собой все, что нужно? – спросил он без всякого интереса. Видно, его занимало что-то другое.

– В чем дело, господин Томас?

Томас почесал пышную шевелюру и поднял на меня глаза.

– Даже не знаю, важно это или нет, – сказал он. – Но меня мучит какое-то предчувствие… Что-то назревает. Так что береги себя, ну и, конечно, папского нунция. Ведь ты знаешь, что… – Он вдруг замолчал, немного смущенно взглянул на меня и встал.

– Знаю что?.. – Я загородил ему дорогу. – Что именно я должен знать? Есть что-то, чего я не знаю, и знаю, что не знаю?

Томас промолчал, избегая моего взгляда.

– На что, черт возьми, ты намекаешь? – Я ткнул в него пальцем. – Я должен знать местность и быть проводником для посланца Папы, который хочет самостоятельно объехать Норвегию. Должен сопровождать его, позволять ему самому решать, что он хочет увидеть и куда хочет поехать, ну и, наконец, позаботиться о том, чтобы он благополучно вернулся в Копенгаген. Таковы мои обязанности. Есть еще что-то, что мне надо знать?

– Да-да, все верно, – быстро сказал Томас. – Таковы твои обязанности. Ты должен позаботиться о том, чтобы он благополучно вернулся в Копенгаген.

– Но все это я знал и раньше! А что еще?

Раздраженно что-то ворча, Томас сел на край койки. Почесал бороду. Потом повернулся и схватил один узел.

– Я помогу тебе вынести вещи на палубу, – сказал он.

– Томас! – Я помешал ему открыть дверь.

Он посмотрел на меня. Вздохнул.

– Ты должен позаботиться о том, чтобы нунций вернулся в Копенгаген целым и невредимым.

Он оттолкнул меня и выглянул за дверь. Убедившись, что нас никто не подслушивает, он продолжал: