Курт Ауст - Второй после Бога

Следовало вернуться к М – моче и калу.

– Может быть, господин судья, хочет сам продолжить осмотр, тогда я подержу ему фонарь, – сказал я и отступил в сторону.

Судья Мунк замахал руками.

– Продолжайте, молодой человек, продолжайте! Я вижу, что вы прекрасно с этим справляетесь.

Я взял со стола бутылку и открыл пробку. Понюхал, в нос мне ударил резкий запах бренневина [3].

– Господин судья, не можете ли вы посмотреть, какие продукты имеются в этом доме?

Судья Мунк хотел что-то сказать, но передумал, поставил фонарь на стол и вышел из комнаты. Я расстегнул на покойном штаны и раскрыл их так, чтобы увидеть цвет и консистенцию кала. Он был светло-коричневый и скорее жидкий, чем твердый. Застегнув штаны, я потрогал пальцем мокрую ткань в паху, подошел к окну и понюхал палец. От него пахло едкой и горькой мочой. Я прикоснулся пальцем к кончику языка – тот же самый едкий и горький вкус.

Судья Мунк вернулся и сказал, что в мешке лежат сыр и хлеб, под потолком висят два круга колбасы, и еще в очаге стоит засохшая каша.

– И это все? Странно. – Я был удивлен.

Судья Мунк зажмурил глаза.

– А что тут странного? Обычные продукты. Они есть в каждом доме.

Я пожал плечами и взглянул на покойного.

– Если человек презрительно относится к логике и дедуктивному мышлению, ему трудно что-нибудь заметить.

Судья Мунк крепко схватил меня за плечо и повернул к себе, теперь мы стояли лицом к лицу.

– Молодой человек! – сердито сказал он. – Я уже извинился за наше вчерашнее поведение. Сейчас речь идет о смерти, это серьезно, и препираться нам не время. Если это чума или какая-нибудь другая заразная болезнь, мы должны как можно скорее предпринять все меры безопасности.

Я стряхнул с плеча его руку и ответил ему сердитым взглядом.

– То, что вы извинились, это одно, а то, что вы думаете, совершенно другое. Вы с самого начала хотели, чтобы я присутствовал при расследовании только затем, чтобы у вас появились новые забавные истории. Зачем вообще вам понадобилась моя помощь, объясните, пожалуйста?

На его одутловатом лице выступили красные пятна, он помрачнел и неожиданно вышел из комнаты. Я слышал, как он дал какое-то распоряжение служащему, потом вернулся и сел к столу. Схватив бутылку, он вынул пробку.

– Да, вы правы, молодой человек, – сказал он и налил содержимое в бокал. – Наверное, мне следует повторить свои извинения, и на этот раз совершенно искренне. – Он поднял руку, чтобы вылить в себя содержимое бокала.

– На вашем месте, господин судья, я бы не стал этого пить! – Я весь напрягся.

– Что? Я должен спрашивать у вас разрешения?..

– Я только хотел сказать, что вам не следует это пить.

Он опустил руку и заглянул в бокал.

– Я думаю, что Халвор Юстесен был отравлен… Он что-то съел или выпил. Яд вполне может быть в этой бутылке.

– Яд?.. – Судья застыл с открытым ртом. Потом осторожно отставил бокал и толкнул его, словно бокал мог его укусить. И махнул рукой, чтобы я сел на второй стул.

– Садитесь, молодой человек. А теперь я хочу не спеша выслушать то, что вы мне скажете.

Я подошел к ведру за дверью и поднял крышку. Тот же самый жидкий кал, что я уже видел, покрывал длинные оформленные колбаски, попавшие в ведро раньше. Ведро изнутри было забрызгано до краев, и, насколько мне было видно в полумраке, кое-что попало и на пол. Вонь была омерзительная, я быстро закрыл крышку, распахнул дверь и глубоко вдохнул свежий воздух. После этого я вернулся к столу и сел.

– Расскажите мне коротко о Халворе Юстесене, мне нужно все знать про него.

Судья Мунк кивнул и молитвенно сложил перед собой руки.

– Юстесен всю жизнь был солдатом. Он принимал участие в строительстве крепости в шестидесятых – семидесятых годах, начинал как рядовой, но я не знаю, откуда он родом, во всяком случае, не из нашего города, он приехал сюда с первым комендантом Спекманом… или Спександом? Впрочем, это не важно! Когда в тысяча шестьсот семьдесят седьмом году генерал Сисиньон стал у нас главнокомандующим, Юстесен все еще был здесь и постепенно, как говорят, стал своего рода правой рукой генерала. Поговорите об этом с комендантом Штормом, если вас интересуют детали. Так вот, Юстесен колесил с генералом по всей стране все последние годы, пока тот не вернулся в Тросвик, я имею в виду генерала; говорят, что за несколько лет до своей смерти он сдал Юстесену в аренду усадьбу Стенбекк за один шиллинг в год. Впрочем, это отнюдь не слухи, я сам видел этот контракт несколько лет назад, когда усадьба Тросвик в очередной раз сменила своего владельца. После смерти генерала владельцы сменялись несколько раз.