Барри Лансет - Убийства в «Маленькой Японии»

Я поднес ладонь ко лбу, чтобы не так сильно слепил свет. Еще совсем по-детски пухлые пальчики девочки сжимали какой-то мохнатый комок, насквозь пропитанный кровью. Мне в нем сразу почудилось что-то очень знакомое.

– Да это же Винни-Пух!

– Верно.

В этот момент всего лишь прохладный ночной воздух морозом обжег мои легкие. Я вдруг по-новому взглянул на тонкую желтую ленту, отделявшую сейчас мертвых от живых, почувствовал, до какой степени эта распростертая на земле хрупкая девочка, вцепившаяся в любимую игрушку, напоминала мою Дженни.

Ренна кивнул в сторону матери.

– А вот это узнаешь?

Я посмотрел в указанном направлении. Примерно в шести футах от места, где мы стояли, в луже крови рядом с телом матери плавал обрывок бумаги. На нем был изображен иероглиф кандзи, огромным, неправильной формы пауком расползшийся по волокнистой поверхности белого материала. Кандзи – древняя основа японской письменности, сложные, состоящие из множества штрихов идеограммы, заимствованные у китайцев в незапамятные времена. Кровь впиталась в бумагу и запеклась до темного печеночного оттенка, скрыв небольшой фрагмент нижней части иероглифа.

– Так узнаешь или нет? – настойчиво произнес Ренна.

Сдвинувшись чуть левее, чтобы на рисунке перестал бликовать свет софитов, я посмотрел еще раз и замер. Теперь я отчетливо разглядел очертания кандзи, который был почти таким же, какой я обнаружил в то утро, когда умерла моя жена.

Больше всего мне запомнились кости.

Инспектор и его подчиненные расстелили на передней лужайке перед бывшим домом моих тестя и тещи огромное полотнище черного полиэтилена, а потом, по мере того как они извлекали из руин покрытые пеплом обломки, выкладывали их ряд за рядом. Бесформенные куски оплавленного металла. Обугленные бетонные блоки. А в самом дальнем углу за импровизированной ширмой постепенно собиралась коллекция черных от сажи костей.

Следующие два месяца я полностью посвятил попыткам разобраться с кандзи, который красками из баллончиков написали рядом на тротуаре. Это придало моей жизни хоть какой-то смысл, стало способом справиться с горем. Если смерть Миеко содержала в себе какое-то послание, мне необходимо было прочитать его.

Связавшись с множеством людей, я познакомился с экспертами в США и в Японии. Но никто из них не сумел прочитать кандзи. Более того, никто и никогда не видел ничего подобного. Этот треклятый иероглиф казался чем-то вообще прежде не существовавшим. Его не нашлось ни в одном из многотомных словарей, ни в лингвистических базах данных, ни в старинных архивах самых отдаленных провинций, где документы хранились столетиями.

Да, но я-то его видел, черт возьми, и потому продолжил свои изыскания. Применив те же методы, которые шли в ход, когда мне необходимо было разыскать считавшееся безвозвратно утраченным произведение искусства, я сумел-таки напасть на след. Однажды в темном углу библиотеки университета Кагошимы меня разыскал ученого вида старик. Ему рассказали о моих поисках. Он попросил показать ему кандзи, а потом заявил, что будет говорить только при условии полной анонимности. Мне ничего не оставалось, как согласиться. И тогда старик поведал мне, что три года назад сам видел аналогичный иероглиф рядом с трупом в одном из пригородных парков Хиросимы. А пятнадцатью годами ранее этот кандзи оставили на месте еще одного убийства – в Фукуоке. При этом мой первый и единственный свидетель был так испуган, что исчез, не ответив на множество возникших у меня вопросов.

Ренна был прекрасно осведомлен о той моей охоте. На время своих отлучек в Японию я перепоручал Дженни их с Мириам заботам, и они заменяли девочке обезумевшего отца, который тогда, казалось, больше общался с мертвецами, чем с живыми людьми.

– Могу я взглянуть поближе? – обратился я к лейтенанту.

Он покачал головой:

– Пока ничего трогать нельзя. Тебе вообще не положено находиться здесь. Но если смотреть отсюда, как считаешь, это тот же рисунок?

– Процентов на девяносто уверен, что да.

– Что требуется для полной уверенности?

– Чтобы его очистили от пятен крови.

Ренна хотел что-то сказать, но в этот момент его окликнули из патрульной машины. Тихо выругавшись, лейтенант подошел к ней и склонился к окну, чтобы побеседовать с детективом в штатском. Я не разобрал из их разговора ни слова, но Ренна после этого подал сигнал женщине с волосами оттенка корицы, хорошо развитой мускулатурой и без следа косметики на лице. Она отделилась от толпы коллег.