Барри Лансет - Убийства в «Маленькой Японии»

В глазах Оги блеснули искорки интереса. Я вновь завладел его вниманием и выиграл немного времени.

– Очень интересная догадка. Но какова же цель?

– Когда мы говорим о правительстве, то имеем в виду прежде всего министерства?

– Положим, что так.

Я глубоко вдохнул и собрался с мыслями.

– Случай Хары – особенный, и события в «Маленькой Японии» подтверждают этот вывод. Хара всегда вел себя на редкость умно. И потому чиновники не могли растерзать его империю с помощью бесконечных аудиторских проверок или изменений в законодательстве, как они поступали с другими. Хара вступил бы с ними в открытую борьбу, снискав еще большую популярность в народе. А потому, чтобы устранить его, требовался новый и нестандартный подход.

Оги стоял неподвижно, опершись на край стола, и внимательно слушал, явно наслаждаясь моей речью.

Мелкая сошка из министерства является к Харе, чтобы договориться по «Тек Кью-Экс», а потом угрожает ему. Затем то же представление повторяется. Пережив шок «Маленькой Японии», Хара в ярости бросается на поиски виновных. Но подозреваемых слишком много, и это буквально сводит его с ума. Потеряв семью, он оказывается не способен покарать убийц, а потому медленно, но неизбежно непримиримый бунтарь встает на путь саморазрушения. Я мог заметить приметы личностного кризиса, когда встречался с ним в Токио, а теперь начал понимать, как и чем это должно было завершиться. Как только он окончательно сорвется, услужливая пресса мгновенно отреагирует серией публикаций о том, что некогда великий Хара превратился в ничтожество.

«Маленькая Япония» стала решающим моментом битвы между невидимыми представителями власти и их непримиримым врагом-бизнесменом.

– Кровавую расправу в Сан-Франциско запомнят надолго, – произнес я. – Она стала предупреждением не только для Хары, но и для тех, кто хотел бы в будущем пойти его путем. Вот почему вы оставили свою визитную карточку.

Оги свел ладони вместе, изображая беззвучные аплодисменты.

– У вас получился потрясающий монолог, мистер Броуди. Вы зря растрачивали свой дар в антикварной лавке. Хара действительно представляет собой новый тип флагмана японского бизнеса, который променял древние клановые традиции своего народа на западные ценности, где во главе угла всегда стоит эгоцентризм. Он слишком откровенен и независим. И действует, пренебрегая интересами самой Японии и всем известной корпорации.

– А та целиком находится во власти министерств.

– И это правильно. Япония – маленькая страна. Бюрократам здесь легко контролировать экономику, законодательную деятельность, политиков и простой народ. Они решают, кто может заниматься бизнесом в Японии и кому позволено торговать с Японией. Они контролируют даже ваши сделки. Или вы станете это отрицать?

– Нет, конечно. Я прекрасно осведомлен об их вмешательстве в свои дела.

– Неуклонно возраставшая популярность Хары обозначила для министерств новую тенденцию, которая им встала поперек горла, – продолжил Оги. – Если пустить все на самотек, то можно потерять свою власть. Когда они это осознали, то вышли на нас.

– И на каком уровне это было сделано?

– На самом высоком.

– Значит, за всем этим стоит Юда?

Взгляд Оги застыл, но потом он повторил свой жест с беззвучными хлопками в ладоши.

У меня же перехватило дыхание. Изнутри поднималась горячая волна гнева. Шинго Юда – глава министерства финансов – являлся самым влиятельным чиновником в стране. И он открыто выступал против того, что на его языке называлось «новой эгоистичной и непатриотичной деловой этикой». Именно он был глашатаем «Железного треугольника», отчаянно цеплявшегося за старую клановую систему.

– Есть еще одна вещь, о которой я догадался, – сказал я.

– О чем же?

– Это ведь вы своей рукой написали тот кандзи, который оставили в «Маленькой Японии»?

Оги вдруг замер, и впервые под маской равнодушия ко всему я разглядел ярость. Непростительный промах с моей стороны. Это стало понятно, когда наружу вырвались его неподдельные досада и злость. Взгляд, брошенный на меня Оги, мог в буквальном смысле испепелить.

– Надо было мне прислушаться к Дермотту сразу, как только он предложил устранить вас. Что ж, эту ошибку мы сегодня исправим. Но вы спросили о кандзи. Считайте мой ответ прощальным подарком. Да, я сам вывел иероглиф, а Кейси доставил его на место.

«Кейси доставил его». Зрелый мужчина зарделся, как дитя, словно хозяин только что вознес ему наивысшую из похвал. Боже милостивый! Лишь усилием воли мне удалось скрыть свое отвращение.