Шон Блэк - Зона невозврата

– Не знаю, – признался Лок.

– Так что теперь?

– Физически с ним все в ажуре, так что завтра с девяти утра он будет снова в своей загородке.

– А где его думают держать?

Лок чуть понизил голос. Джалисия просила его посоветовать, как быть с безопасностью, пока служба маршалов производит замену погибших в стычке на аэродроме.

– Там внутри есть камера. Лучше его отсюда не кантовать, хотя твоим собратьям по перу об этом знать не положено. – Лок кивнул в направлении оравы журналистов. – Вместо него отсюда вывезут подсадную утку. Чтобы слегка запутать след.

– А остальные шестеро?

– Они остаются в этом же здании, в другой его части.

– Не рискованно?

Лок сделал шаг назад. На другой крыше тоже дежурил снайпер. Сверху со стрекотом пролетел полицейский вертолет, прогоняя пару более легких вертолетов прессы, зависающих над зданием суда для панорамной съемки. Еще немного, и местность окончательно поглотит сумрак.

– Сейчас все рискованно.

– По крайней мере, Джалисии все более-менее удалось, – вздохнула Кэрри. – Сегодня.

– В целом да, – согласился Лок. – Завтра надо будет закрыть кое-какие бреши, затем за дело возьмется защита и попытается все развалить, но, судя по всему, коллегия присяжных склоняется к вердикту о виновности. – Он посмотрел на Кэрри. – Тебе тоже есть чему порадоваться.

– Ты о чем? – не поняла она.

– Да все о том же. Пришлось, конечно, уламывать, пресмыкаться, заклинать именем своего лучшего друга, который чуть не погиб, но я все же выбил тебе заветное интервью с Рипером.

– Да ну! – азартно блеснула глазами Кэрри. – И Джалисия согласилась?

– Без энтузиазма, но все-таки да. Коберн, начальник Кена по АТО, подошел как раз тогда, когда я с ней это обсуждал. Он рассудил, что появление Рипера по ящику и на «Ю-тьюбе» заставит шишек в Вашингтоне с большей серьезностью расценивать угрозу, которую белые супремисты представляют для внутренней безопасности. А значит, можно будет вытрясти из них больше денег для бюджета его ведомства.

– А два взрыва в федеральных судах не в счет? – спросила Кэрри.

– Во-первых, число жертв невелико. А во вторых, для политиканов событие, если оно не в прайм-тайме, считай что равно нулю. Разве не так?

– А что об этом, интересно, думает Рипер? – улыбнулась Кэрри.

– Он, похоже, входит во вкус: начинает жаждать внимания. Теперь, когда он разговорился, его уже не заткнуть. Закрытых тем у него нет, так что можешь спрашивать обо всем. – Лок приостановился. – Хотя кое-какие ограничения все же есть. Материал нельзя пускать в эфир до вынесения вердикта. Более того, Джалисия с Коберном запрещают даже упоминать о нем, пока не оглашено решение присяжных.

– Это стандартно. Что-нибудь еще?

– Времени на подготовку у тебя не так уж много.

– Это почему?

– Потому что интервью назначено сегодня на полночь.

– То есть меньше шести часов.

– Не волнуйся, – успокоил Лок, уворовывая поцелуй в щечку. – Ты ведь как я.

– В каком смысле?

– Лучшее всегда выдаешь под давлением обстоятельств, – подмигнул он с улыбкой.

В дремлющем Медфорде до полуночи оставалось две минуты. С Локом за спиной Рипер ступил под свет прожекторов с ленцой эдакого боксера-профессионала, дающего перед взвешиванием интервью на публику. В своем костюме и галстуке он смотрелся скорее как отставная рок-звезда, чем оголтелый неонацистский отморозок. Сам он устроился на стуле напротив Кэрри, а Лок с парой маршалов встали непосредственно за ним. Кэрри, пока камера подыскивала у нее над плечом нужный ракурс, пролистнула свои заметки.

В то время как для Кэрри интервью являлось удачным пиар-ходом, Локу оно давало возможность выудить что-нибудь из истинных мотивов Рипера, побудивших его предать своих бывших братьев по оружию. Хотя Кэрри сказала, что прежде чем приступить к интервью, она бы хотела, чтобы зрители четко уяснили себе, что он за тип, этот Рипер.

– Мистер Хейз, вы сейчас отбываете три пожизненных срока без возможности условно-досрочного освобождения. Могу я поинтересоваться, за что?

На глазах у Лока Рипер выпрямился на стуле, отчего глыбы мышц у него на спине различимо напряглись.

– Как я уже сегодня сказал в суде, я отстаивал права самого бесправного, самого забитого и угнетенного меньшинства в сегодняшней Америке.

– И что же это за меньшинство, мистер Хейз?

– Белые люди.

– Но ведь вы, если я не ошибаюсь, совершили при этом преступление, причем не одно, а сразу несколько?